"Джон Чивер. Семейная хроника Уопшотов" - читать интересную книгу автора

Селин (1894-1961) - французский писатель, автор "Путешествия на край
ночи"].
Но с вершины Уопшот-Хилла трудно было не покрыть поселок густым темным
лаком благопристойности и странного очарования, - трудно было не делать
этого, равно как не сокрушаться об упадке некогда шумного портового
города, отмечая, что Грейт-Писмайр превратился теперь в Олдер-Вейл и что
таверна "Маринерс-Джаг" стала теперь кафе, принадлежащим Грейс Луис. Внизу
перед миссис Уопшот и ее друзьями простиралась красота бесспорная и
неподражаемая, созданная на радость смельчакам; однако был и упадок -
больше судов-сувениров, чем настоящих, - но к чему об этом печалиться?
Оглядываясь на поселок, мы как бы оказываемся в положении местного
уроженца (живущего с женой и детьми в Кливленде), который почему-либо
вернулся на родину - за наследством, черенками боярышника или футболкой;
когда он в хорошую погоду бродит по улицам, не все ли ему равно, что
кузница стала теперь художественным училищем. Проходя в сумерках по
площади, наш приятель из Кливленда, возможно, отметит, что этот упадок или
изменение духа города не повлияли на его собственную человеческую природу,
и кем бы он ни был - человеком, приехавшим за наследством, или пьяным
матросом, ищущим проститутку, - для него не имело значения, освещало ли
ему путь мерцание свечей в кафе, мимо которых он шел; сущность его от
этого не менялась.
Но наш приятель из Кливленда был только гостем - он уедет, а мистер
Пинчер и его пассажирки не уедут. Теперь, когда они миновали дом миссис
Дринкуайн и перевалили через вершину холма, внизу их взорам предстали
западные окрестности поселка - поля и леса и в отдалении Пасторский пруд,
где утопилась Партиния Браун и где бесполезный теперь ледник,
накренившись, постепенно погружался в синюю воду. С высоты, на которой они
находились, они видели, что вокруг поселка не было никаких стен или
ограждений, и все же, когда колесница начала медленно спускаться по
западному склону Уопшот-Хилла и приблизилась к дому Ребы Хеслип, они с
удивлением подумали, как могла Реба провести всю свою жизнь в ничем не
огороженном месте. Всякий раз, когда Ребу знакомили с каким-нибудь
приезжим, она восклицала: "Я родилась во внутреннем святилище масонской
ложи!" Конечно, она имела в виду, что здание, в котором теперь масонская
ложа, раньше было домом ее отца; но далеко ли ушла бы она со своей
выспренней, восторженной манерой выражаться в деловом городе вроде Чикаго?
Она была страстной противницей вивисекции и посвятила себя тому, чтоб было
изменено или вовсе отменено празднование рождества - праздника, который,
по ее мнению, поощрял и увековечивал гибельную расточительность, ложные
представления и экономическую развращенность. В сочельник, соединив оба
своих пристрастия, она расхаживала среди толпы, распевавшей рождественские
гимны, и раздавала антививисекционистские брошюры. Дважды ее арестовывала
"фашистская полиция", как она выражалась. Она была владелицей такого же
белого дома, как у миссис Дринкуайн, и к его дверям было прибито
объявление:

ЭТО ДОМ ОЧЕНЬ СТАРОЙ ДАМЫ, ОТДАВШЕЙ ПОСЛЕДНИЕ
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СВОЕЙ ЖИЗНИ БОРЬБЕ С ВИВИСЕКЦИЕЙ.
МНОГИЕ МУЖЧИНЫ ИЗ ЕЕ СЕМЬИ УМЕРЛИ ЗА СВОЮ РОДИНУ.
ЗДЕСЬ НЕТ НИЧЕГО ЦЕННОГО ИЛИ ПРЕДСТАВЛЯЮЩЕГО