"Александр Чаянов. Венедиктов или достопамятные события жизни моей" - читать интересную книгу автора

незанавешенные окна вливался холодный свет луны,
смешивающийся с мерцающим желтоватым светом восковых свечей
канделябра. Глухо донеслись полночные перезвоны Спасской
башни.
"Ничего ты не понимаешь, Булгаков! - резко остановился
передо мной мой страшный собеседник. - Знаешь ли ты, что
лежит вот в этой железной шкатулке? - сказал он в
пароксизме пьяной откровенности. - Твоя душа в ней,
Булгаков!"

ГЛАВА VI

Было около двух часов ночи. Венедиктов налил себе бокал
и, выпив, продолжал свой рассказ.
"И вот, понимаешь, когда вошел из темноты я в эту
комнату, глаза мои застлались от едкого табачного дыма с
примесью какого-то запаха серы. Клубились тяжелые струи
дыма, сверкали лампионы, вместо свечей уставленные плошками,
извергавшие красные и голубые, как от горения спирта, языки
пламени. На огромном, круглом, покрытом черным сукном столе
сверкали перемешанные с картами золотые треугольники.
Десятка три джентльменов, изящно одетых в красные и черные
рединготы, в черных цилиндрах, все с такими же
геморроидальными лицами, как и у моего спутника, в полном
молчании, прерываемом проклятиями, играли в пикмедриль.
Рыжий, которого я спас на углу Уйтчапля от разъяренной толпы
клириков, пожал ближайшим джентльменам руки и сел за стол,
совершенно забыв о моем присутствии.
Предоставленный самому себе, я попытался осмотреться.
Комната, показавшаяся мне вначале сводчатой, поскольку можно
было рассмотреть сквозь клубы вонючей гари, или была вовсе
лишена потолка, или он был прозрачен, так как кругом мерцали
мириады звезд, застилаемые струями дыма. В глубине направо
высилось колоссальное изваяние, я узнал в нем ритуальное
изображение Асмодея в виде козла. Именно так изображен он в
книге Брайтона. Нет сил передать всю гадость и похотливость
неистовства приданной ему позы. С ног до головы изваяние
было залито испражнениями, горевшими голубым огнем, а новые
и новые толпы посетителей с проникновенным трепетом
облегчали свои желудки в жертву богу дьяволов. Смрад,
поднимавшийся от этой черной мессы, заслонял стоящего на
голове чудовища дряхлого Иерофанта с выпяченным животом,
размахивающего двумя факелами. В серном тумане светлыми
пятнами маячили круглые, покрытые сукнами столы, где
джентльмены предавались карточной игре или обжорству...
казалось, передо мной был шабаш ведьм мужского пола.
"Ха, Шлюсен", - дернул меня за руку плюгавый старик и
просил, передавая карты, докончить партию за него, пока он
отлучится, обещая поделить выигрыш пополам. Я сел, не
отдавая себе отчета, и взял в руку карты; кровь прилила у