"Александр Чаянов. Венедиктов или достопамятные события жизни моей" - читать интересную книгу автора

Речь Бенедиктова становилась бессвязной. Он хмелел все
больше и больше. Видение прошлого терзало его мозг, он
опустился глубоко в свое кресло и, сильно затягиваясь, курил
свою трубку с длинным чубуком. Бледный, как смерть,
рассказал он, как овладел душою и телом молоденькой леди,
только что вышедшей замуж за члена Верховной Палаты лорда
Крю, и раздавил ее жизнь, как раздавливает полевой цветок
тяжелая нога прохожего; как не мог он даже в тумане увидать
владетеля души с Пентоклем Альдебарана.
Петр Петрович открыл шкатулку и показал мне четыре
оставшиеся трехугольника, рассказав, что пятого талисмана
Настенькиной души - он не мог найти в пруду Марьиной рощи,
куда его она забросила.
Совсем охмелевший Венедиктов бил кулаком по платиновой
пластине неведомой души, приказывая ей явиться перед ним и
посылая проклятья. Затем стих и охотно согласился сыграть
на мою душу в пикет, в который мне не трудно было его
обыграть весьма скоро. Трепетной рукой взял я дьявольский
трехугольник. Свечи догорели и гасли. При свете коптившей
светильни видел я, как Венедиктов опустился своей тяжелой
головой на стол.
Когда я бежал по Мертвому переулку мимо церкви Успенья,
что на Могильцах, на Спасской башне пробило три.

ГЛАВА VIII

Сердце мое билось, глаза горели, когда шлепал я по
осенним лужам и шел, подавленный кругом невиданных событий.
Ночная Москва поглотила меня. Не помню, где я ходил.
Срамная баба кричала мне вслед, задирала свои юбки и звала
меня в канаву... два раза окликали меня будочники. Очнулся
я, заметив перед собою отблески света. Оглянулся и увидел
ярко освещенную станцию дилижансов легкой курской почты.
Это было единственное место, где мог я укрыться от
накрапывающего дождя и собраться с мыслями в ожидании
рассвета. Вошел и отряхнулся от капель. Дождь полил с
удвоенной силой. Большая комната почтовой станции была
тускло освещена двумя фонарями.
Направо у столика с двумя полуштофами сжались в кучу
несколько посетителей, за стойкой дремал хозяин, - пожилой
уже ярославец, налево за большим столом в полном одиночестве
сидел постоялец, увидав которого, я невольно вздрогнул.
Это был странный офицер, с которым столкнулся я прошлою
ночью. Он сидел и писал. Тускло мигавшая, нагоревшая свеча
освещала его старомодный дорожный мундир, высокие ботфорты,
и снова напомнил он мне героев Семилетней войны.
В комнате чувствовалось напряжение чрезвычайное,
посетители, на вид люди бывалые, казалось, стихли, как
стихают мелкие пичуги, завидев приближение ястреба. Рюмка
не лезла им в горло, и хмуро смотрели они на офицера,