"Александр Чаянов. Венедиктов или достопамятные события жизни моей" - читать интересную книгу автора

не на стене, я не знаю, как передать способ моего нового
чувствования, - увидел я девушку, разметавшуюся на своей
постели. В беспокойном сне сбросила она от себя одеяло и в
нагой своей красоте лежала передо мной. Волнение охватило
меня. Ее лицо не было мне видно, и страстное желание видеть
его наполнило мою душу. Как бы подчиняясь ему, она с
каким-то мучением повернулась ко мне. Как прекрасно было
это лицо! Как прекрасна была ее обнаженная грудь! Мне
захотелось, чтобы она открыла свои глаза, и глаза ее
открылись. Девушка проснулась. В ужасе села на кровати. Я
захотел, чтобы она встала, и она встала с мучительным
напряжением. Рубашка скатилась к ее ногам, и мгновенье она
стояла передо мной, как Киприда, рождающаяся из пены
морской. Затем опомнилась, накинула рубашку и в ужасе
опустилась перед киотом икон, где теплилась лампада...
Спасов лик строго глянул мне в душу, и видение потускнело.
Я выронил из руки трехугольник и долго-долго смотрел
перед собою в пустоту... Прошел час, может быть, другой...
Дрова догорали в камине. Я понемногу пришел в себя и
положил на ладонь другой платиновый трехугольник и чуть не
выронил его в ужасе... Стены расступились, и увидел я
Жанету Леклерк, актрису Паласс-театра, за которой ухаживал я
тщетно. Она полулежала на софе, и около софы на коленях
стоял офицер шотландской гвардии. Беспорядок одежд,
нежность поз не оставляла сомнения в любовности их свидания.
Жанета, вся трепеща в истоме, тянула к нему свои обнаженные
руки и полуоткрытые губы. Всем напряжением воли я велел ей
отпрянуть. Но не было моей власти над ней, и она обняла
своими обнаженными руками седеющую голову полковника.
Бешенство овладело мною, и я велел ему встать. Покорный, он
поднялся с колен, отстранив объятия Жанеты. Я понял, что
владею его душой; Жанета, с неведомым для меня в женщине
бесстыдством, прильнула к нему своим телом, и я, до краев
преисполненный бешенством и чувствуя, что владею каждым
мускулом шотландца, схватил его руками ее горло и неистово
впился в него, пока судороги не охватили ее тела.
Видение показало мне смерть Жанеты, и я усилием своей
воли бросил шотландца головой об угол печки.
Видение пропало, а трехугольник рассыпался в прах,
оставив ощущение ожога. Я бросился на диван и забылся
тяжелым сном.
Нужно ли рассказывать о беспредельном ужасе моем, когда
утром я подошел к дому Жанеты, чтобы рассказать ей об
ужасном сновидении, увидел дом, окруженный толпой, ее
задушенной, а в углу комнаты с разбитым черепом лежащего
виденного мною ночью шотландца. Жизнь для меня потухла. Я
понял, что выиграл у лондонских дьяволов человеческие души".

ГЛАВА VII