"Александр Борисович Чаковский. Свет далекой звезды (Повесть) " - читать интересную книгу автора

случайность! - с непривычки натёр ногу кирзовым, слишком широким сапогом.
Рана воспалилась, и ему пришлось пять дней провести в госпитале.
А потом в течение двух дней он не мог достать билет на пароход...
Она первая подошла к нему на пристани, где сотни людей толпились у
закрытых касс. На нём была старенькая, "бывшая в употреблении" военная
шинель и пилотка; он хромал, и его можно было принять за раненого
фронтовика, который скорее может достать для неё билет.
Она подошла к нему, маленькая, худая, с большими заплаканными глазами,
волоча чемодан, перепоясанный женским кушаком, и попросила помочь.
Ему и впрямь удалось помочь ей - он сразу почувствовал прилив энергии
и втесался в очередь из красноармейцев и каких-то инвалидов с палками и
костылями. Минуту назад у него и в мыслях не было так поступить. Он взял
билеты себе и ей, а потом они вместе сошли с пристани на волжскую
набережную. Было раннее утро, а пароходы в те времена отходили только
ночью.
Они провели весь этот день вместе. Она рассказала ему, что её зовут
Олей, что она осталась одна, совсем одна, что ей недавно исполнилось
семнадцать. Отца её убили под Смоленском, а мать умерла несколько лет
назад. Она только этой весной окончила школу и готовилась в медицинский
институт, а теперь пробирается к тётке, которая живёт в Астрахани.
Завьялов тоже всё рассказал ей о себе, и через полчаса она уже знала,
что его зовут Володей, что ему девятнадцать лет, и он тоже москвич, и тоже
готовился в этом году в институт. Но началась война, он добился направления
в авиационную школу и через полгода будет на фронте, если, конечно, к этому
времени не расколотят немцев...
Они вдруг почувствовали, что в этом так внезапно изменившемся, суровом
и даже жестоком мире им как-то теплее вдвоём, и уже не расставались весь
день. А вечером выяснилось, что их пароход отправят только через сутки.
Ночевать было негде, и они просидели до рассвета на скамейке чахлого
скверика возле пристани.
Ночью Володя попытался обнять её очень неловко. Он обманывал себя и
пытался обмануть её, будто обнимает лишь для того, чтобы защитить от
холода, чтобы поднять воротник её тоненького летнего пальто. Его
деревянные, негнущиеся руки тут же поспешно выпускали Олю. И ему казалось,
что он готов на всё, лишь бы согреть её и утешить, защитить от любой
угрозы, увести из этого сквера, из темноты, к свету, в старую, понятную,
добрую жизнь.
Он уговаривал её уснуть, ну хотя бы подремать немного, положить голову
к нему на колени или на плечо. А он не шелохнётся, пока она будет спать.
Или пусть она устроится поудобнее на краю скамейки, он будет сидеть рядом,
на земле, на своём рюкзаке. Но она отвечала: нет, нет, она не может спать в
такую ночь.
Потом спросила:
- Что же будет, Володя? Что же будет теперь?
И он ответил ей словами, которые так часто можно было слышать в те дни,
недели и месяцы:
- Это всё временно, временно... Скоро будет принято решение... вступят
резервы... и тогда...
Оля промолчала. Она тоже верила в это.
- ...и всё вернётся? - спросила Оля.