"Александр Борисович Чаковский. Свет далекой звезды (Повесть) " - читать интересную книгу автораизмучены, оставим этот разговор до завтра. Подумайте. Честь имею. И
помните: вы не в плену. Вы просто вернулись домой после долгих и мучительных странствий". На другой день немецкий генерал является снова. "Ну, как, спрашивает, согласны?" "Простите, ваше превосходительство, - отвечает наш воспитанный генерал, - но я уже имел честь вам доложить... Я присягал". "Но, чёрт подери, - уже стал злиться немец, - присягать можно только богу, в которого не верят по ту сторону фронта, и власти, которая представляет бога на земле!" "Я не очень силён в теологии, - разъясняет генерал, - но у меня на этот счёт несколько иная концепция. Видите ли, в стране, гражданином и офицером которой я имею честь состоять, присягают на верность народу". "Народу?! - перебивает его барон. - Вы, дворянин, царский офицер, что вы такое говорите? Какому народу? Толпе? Сброду? Скопищу забитых, невежественных людей?" "Извините, ваше превосходительство, - прерывает его генерал, - но ваша неосведомлённость меня поражает. Народ, о котором вы изволите так пренебрежительно отзываться, построил общество, о котором мечтали поколения лучших людей. И я сам имел честь принимать участие в строительстве этого общества. Если угодно, ради него я и жил. Ему и присягал". "Я не верю своим ушам, - разводит руками немец. - Я ещё раз отложу наш окончательный разговор и прошу вас всё продумать и взвесить. Если у вас есть какие-либо желания, просьбы..." "Есть, - говорит генерал. - Я прошу перевести меня из этого помещения кадровый военный и понимаете, что офицерская честь не позволяет мне..." Его перевели. Туда, на снег, за колючую проволоку. Не сразу, правда. Ещё несколько дней генерала пытались склонить на измену, уговорить плюнуть в лицо тому народу и тому поколению, частью которого он себя считал. Он отвечал вежливо, старомодно - он был уже старик, этот генерал, - но твёрдо. Тогда его перевели в лагерь. В самое худшее из его отделений. Он простудился, заболел. Его снова и снова убеждали отречься. Он кашлял кровью, но ссылался на присягу. Наконец не выдержал и, забыв свою неизменную вежливость, бросил в лицо уговаривающему его немцу: "Это наконец мерзко, господин генерал! Только лишённый чести человек, только ландскнехт, меряющий всех на свой аршин, способен надеяться, что русский советский офицер может стать предателем! Вы невоспитанный и навязчивый человек, ваше превосходительство! Убирайтесь к чёрту!" Тогда его, старого, больного, харкающего кровью, закопали в снежный сугроб по самые плечи. Тот самый командующий, барон, уже не приехал. Задать генералу последний вопрос было поручено рядовому солдату из эсэсовской команды. Он подошёл к теряющему сознание, почти оледеневшему старику и произнёс только одно слово: "Согласны?" "Позаботься, братец, о моих солдатах, - ответил генерал, - ведь ты всё-таки человек..." Завьялов замолчал. Потом сказал: - Ты, наверно, спросишь меня, зачем я рассказал тебе эту историю. Что ж, я отвечу. Это к вопросу о старшем поколении. Ты меня понял? И ещё одно |
|
|