"Барбара Картленд. Недосягаемая " - читать интересную книгу автора

Прошло не меньше двадцати лет, прежде чем Лидия окончательно поняла,
что именно благодаря ее сдержанности и немногословию муж продолжал
испытывать к ней любовь. Была в нем какая-то магия, какая-то трепещущая
притягательность, которая развязывала путы условности, если дело касалось
женщин, заставляя их изливать душу и класть свое сердце к его ногам. Они
отдавали сердца, прежде чем он просил об этом. Они обожали его, они
боготворили его с той секунды, как он входил в их гостиные, и задолго до
того, как он входил в их спальни или в личную жизнь. А Иван, несмотря на
весь свой артистизм, был в первую очередь мужчиной и, как мужчина хотел
вести свою собственную охоту, хотел выбирать и преследовать женщину, которую
желал.
Лидия была его женой, но никогда не принадлежала ему полностью, и он
чувствовал это в глубине души. Какая-то ее частичка всегда оставалась
скрытой от него, всегда тайной, и он не мог ни сломить ее, ни очаровать, ни
подчинить себе. Он никогда не догадывался, что это была только робость,
страх показаться смешной, неумение выразить свои чувства, потому что с
самого раннего детства ее учили, что проявление эмоций - это "плохой тон".
Странно - и в какой-то мере парадоксально, - что метод воспитания
полковника Уиндовера в конечном итоге принес счастье человеку, которого он
больше всего презирал и ненавидел. Полковник так и не простил дочь за брак с
Иваном Разумовским. Да и разве могло быть иначе? Он не понимал, как можно
выйти замуж за такого человека и при этом не уронить себя. Даже когда весь
мир признал Ивана одним из величайших гениев века, полковник Уиндовер все же
продолжал качать головой и удивляться, что его дочь "могла увидеть в этом
фигляре".
То, что она увидела, Лидия никогда не сумела бы выразить словами. Они
были счастливы. Уже одного этого было достаточно, чтобы испытывать
благодарность, ничто в мире не могло сравниться с их поглощенностью друг
другом или сознанием того, что они единое целое. И постепенно она начала
понимать, что Иван нуждался в ней точно так же, как нуждался в том, чтобы
выразить себя в музыке; люди, женщины, она сама - все и всякий, с кем ему
приходилось общаться - были всего лишь инструментами, на которых он играл.
Все они были для него мелодиями, к которым он прислушивался, а затем
записывал, и они превращались в композиции, щедро восхваленные критикой.
Она не ревновала к музыке, принимала его поглощенность искусством.
Гораздо труднее было сказать самой себе, что поглощенность другой женщиной -
это не более чем интерес, который испытывает музыкант к новому, еще не
испробованному инструменту. Но какая любящая женщина бывает логична? Какая
любящая женщина будет в реальности прислушиваться к своему разуму, а не к
сердцу? Лидия находилась в зените красоты, когда упала с лошади и, попав под
копыта, повредила позвоночник; доктора предрекли, что она навсегда останется
калекой. Она подарила Ивану двух детей. Жизнь с ним развила и углубила ее
красоту, так что в тридцать четыре она была поразительно прелестна - роза в
свой лучший миг, когда бутон раскрылся, но еще полностью не расцвел; этот
миг очень быстро исчезает, и его едва можно заметить.
Когда Лидия впервые поняла, что никогда больше не будет ходить, ей
захотелось одного - умереть. Гефсиманский сад, в который она вступила в тот
момент, стал еще темнее по сравнению с солнечным светом, озарявшим все
шестнадцать лет ее замужества. Она молила о смерти, и, когда в этом ей было
отказано, осталась лицом к лицу перед необходимостью жить, испытывая при