"Льюис Кэррол. Сильвия и Бруно" - читать интересную книгу автора

гостиных, стремятся подавить все подобные чувства, стоит им самовольно
зашевелиться под непроницаемой личиной общепринятой безмятежности. "Человек
в Железной маске" в своё время, несомненно, был редкостью и дивом, но в
современном Лондоне никто при встрече с ним и головы не повернет! Нет, мои
хозяева были живыми людьми. Когда они выглядели радостными, это значило, что
они и были радостными, и когда леди Мюриэль произнесла со светлой улыбкой:
"Как я рада снова вас видеть!" - я не сомневался, что так оно и есть.
Всё же я не отважился преступить запретов - какими бы они не казались
мне безумными - снедаемого любовью молодого доктора далее простого
упоминания о его существовании на свете; но только лишь после того, как
хозяева посвятили меня во все детали намечающегося Пикника, на который я тут
же был приглашён, леди Мюриэль воскликнула, как будто вспомнив в последнюю
минуту: "И обязательно приводите с собой доктора Форестера! Ему будет
полезно побыть денёк на природе. Небось, читает свои трактаты до
умопомрачения..."
Так и завертелась "на кончике моего языка" встреченная где-то фраза:
"Одно ему знакомо чтенье - лишь юной девы лицезренье" - но я вовремя
спохватился. В этот миг я почувствовал себя точно пешеход, который едва
успел отскочить от вылетевшего наперерез фаэтона.
- ...Да и жизнь у него ужас какая одинокая, - продолжала леди Мюриэль с
той нежной серьёзностью, которую невозможно заподозрить в неискренности. -
Обязательно приводите его! Не забудьте же - через неделю во вторник. Вы
поедете с нами. Жалко будет, если вам придётся ехать по железной дороге -
просёлками столько чудесных видов! А у нас открытый четырёхместный экипаж.
- Приложу все силы, чтобы он поехал! - доверительно пообещал я, думая
про себя: "Всех моих сил не хватит, чтобы удержать его от поездки!"
До пикника оставалось ещё десять дней, и хотя Артур с готовностью
принял приглашение, которое я ему передал, мне, как я ни пытался, не удалось
уговорить его нанести визит - со мной ли, без меня - в дом графа до
назначенного срока. Пользуясь его же словами, он боялся "злоупотребить их
гостеприимством", они-де и так слишком часто принимали его у себя, "чтобы
лезть туда раньше времени". А когда, наконец, наступил день поездки, Артур
выглядел настолько по-детски возбуждённым и суетливым, что я подумал: а не
лучше ли мне устроить так, чтобы мы добирались до графа по отдельности - у
меня зародилось намерение поотстать и явиться после него, чтобы дать ему
время придти в себя в обществе возлюбленной.
С этой целью по пути в "Усадьбу" (как мы называли графский дом) я
сделал добрый крюк, "и если бы только мне удалось немножко заблудиться, -
думал я по дороге, - это бы меня вполне устроило!"
Я и заблудился, причём даже скорее, чем сам отваживался надеяться.
Дорога через лес давно сделалась мне знакомой благодаря частым прогулкам в
одиночестве, которыми я развлекался в период моего предыдущего гощения в
Эльфстоне, и как мне удалось столь внезапно и окончательно сбиться с пути -
это осталось для меня полной загадкой, даже если принять во внимание, что я
был так сильно погружён в размышления об Артуре и предмете его любви, что не
замечал ничего вокруг. "Впрочем, то открытое место, - сказал я самому
себе, - кажется мне смутно знакомым, хотя я не могу точно припомнить... Ах
да, это же то самое место, где я повстречал этих сказочных детишек! Надеюсь,
поблизости нет змей!" И я подумал вслух, усаживаясь на упавшее дерево:
"Честно говоря, не люблю змей, и мне кажется, Бруно их тоже не любит!"