"Джонатан Кэрролл. Страна смеха (Магический реализм)" - читать интересную книгу автора

- Кошек? Ни в коем случае! Терпеть их не могу.
- А у вашего отца были?
- Нет, он вообще не любил животных. Кроме, конечно, бультерьеров.
- Вот как? Но откуда же он так хорошо их знал - судя по его книгам?
- Хотите еще кофе?
Я так энергично замотал головой, что она чуть не отвалилась. А вот
Саксони Анна не предложила еще чаю, и я начинал думать, что она не в
восторге от Сакс. В чем тут, интересно, дело - в личной антипатии или
просто в том, что они обе женщины? Ревность? Боюсь, что нет. Иногда
встречаешь какую-нибудь женщину, и только соприкоснешься с ней руками, как
мгновенно чувствуешь неприязнь, или наоборот. Она может быть просто
шикарной, и красивой, и обольстительной, но тебе она не нравится, хоть
тресни. Если случай именно тот, похоже, мы влипли. Но я решил не думать об
этом, пока Анна не позволит нам писать биографию.
Мы встали и направились в соседнюю комнату; Саксони шла первой. Успело
стемнеть, только через окна проникал кое-какой свет с улицы и смутно, если
не сказать призрачно, оконтуривал манекен, маски и прочие предметы. Анна
стояла прямо передо мной с рукой на выключателе, но свет не зажигала.
- Отец любил комнату такой. Я часто натыкалась на него, когда он стоял
тут в дверях и рассматривал свою коллекцию в кошачьем свете.
- В кошачьем, значит, свете? "Горе Зеленого Пса", если не путаю?
- Не путаете. А вы, я смотрю, хорошо подготовились.
Она включила свет, и вещи, казавшиеся призраками ночи, опять, слава
богу, стали вещами. Я не люблю: страшных фильмов, страшных историй,
кошмаров и вообще ничего черного. Эдгара По я преподаю лишь потому, что так
велит начальство, и каждый раз, когда я брался за "Сердце-обличитель", мне
требовалось две недели, чтобы одолеть рассказ. Да, я люблю маски и все
необычное и фантастическое, однако наслаждаться почти реальным и бояться
действительно страшного - это совсем разные вещи. Не забывайте, пожалуйста,
что я трус.
Саксони села на кушетку и скрестила ноги. Нагелина положила лапу рядом
и взглянула на Анну, прося разрешения залезть к гостье. Ничего не услышав,
она восприняла это как "добро" и забралась на кушетку, медленно, по
очереди, переставляя лапы.
- Когда он приехал в Нью-Йорк, то стал работать в похоронном бюро. О,
извините - кто-нибудь хочет бренди, или еще чего-нибудь выпить? Немного
"Калуа" или "Тиа Марии"* ["Kahlua", "Tia Maria" - названия ликеров. - Прим.
переводчика.]? У меня тут все есть.
Мы замотали головами, и она снова опустилась в кресло:
- Впрочем, все это большой секрет. Очень немногие знают о первом месте
работы моего отца.
Я взглянул на Саксони, но она смотрела на Анну. Потом заговорила -
впервые после ужина:
- И как долго он работал в том похоронном бюро?
Вопрос был с подвохом, ведь Лученте сам сказал мне, что Франс работал
у него девять месяцев.
- Два года. - Она снова принялась вертеть пресс-папье.
Я взглянул на Саксони, но она смотрела на Анну:
- И что он там делал?
- Что делал? - Анна пожала плечами и улыбнулась мне, словно вопрос не