"Джонатан Кэрролл. Страна смеха (Магический реализм)" - читать интересную книгу автора

ретроспективу "Битлз", так как следующей зазвучала "Strawberry Fields
Forever". Я вырулил на автостраду.
Саксони сняла у меня с рукава нитку:
- Тебе никогда не хотелось быть актером?
- Актером?! Нет, после отца, боже упаси!
- Помню, когда я увидела "Новичков", то была без ума от Стивена Эбби.
Я фыркнул, но ничего не сказал. Кто в мире не обожал моего отца?
- Не смейся - я серьезно! - В ее голосе сквозило, можно сказать,
негодование. - Я тогда впервые попала в больницу, и родители принесли мне
маленький портативный телевизор. Очень четко помню весь фильм. Программа
"Миллионное кино" крутила одну и ту же старую картину каждый день в течение
недели, и я ни разу не пропустила ни "Новичков", ни "Янки Дудль денди".
- "Янки Дудль денди"?
- Да, с Джеймсом Кэгни19. Когда лежала в больнице, я была без ума от
обоих - от Джеймса Кэгни и твоего отца.
- И как долго ты там лежала?
- В больнице? Первый раз четыре месяца, а второй - два.
- И что они с тобой делали - пересадку кожи и все такое?
Саксони не ответила. Я взглянул на нее, но ее лицо ничего не выражало.
Совать свой нос куда не просят я не собирался, и поскольку молчание
длилось, мне захотелось извиниться, но я не стал.
Над холмами впереди назревала серьезная гроза, и мы въехали под
нависающую пелену дымчато-жемчужных облаков. Взглянув в зеркало заднего
вида, я заметил, что там, откуда мы приехали, по-прежнему сияет солнце.
Большинство оставшихся там не подозревали, что ждет их к вечеру.
- А когда ты разочаровалась в моем отце?
- Томас, тебе действительно хочется узнать о том, как я лежала в
больнице? Я никогда не любила рассказывать об этом, но если хочешь,
расскажу.
В ее голосе слышалась такая убежденность, что я не знал, что и
ответить.
- Первый раз было ужасно. Меня вымачивали в этих ваннах, чтобы старая
кожа сошла и начала расти новая. Помню, там за мной ухаживала одна тупая
медсестра по имени миссис Расмуссен, она всегда говорила со мной, как со
слабоумной. Остальное - смазано, помню только, что всего боялась и все
ненавидела. Наверно, я многое заставила себя забыть. Во второй раз была
сплошная физиотерапия, и все обращались со мной гораздо лучше. Наверное,
потому что знали, что я снова буду ходить. Тогда я открыла, что люди
относятся к тебе гораздо более... не знаю, по-человечески, что ли, когда
знают, что ты выздоровеешь.
Желтая молния змеей скользнула на фоне туч, за ней последовал резкий
раскат грома, из тех, от каких невольно подскакиваешь. По радио слышался
практически один треск, и я выключил приемник. Начали падать крупные бусины
дождя, но я до последнего момента не включал дворники. Окно с моей стороны
было открыто, и я ощущал, как жара спадает и воздух становится свежее. Мне
представилась маленькая Саксони Гарднер, сидящая на больничной койке,
словно аршин проглотила, со своими детским ножками, перебинтованными сверху
донизу. Картина была такой грустной и трогательной, что я улыбнулся. Будь у
меня такая дочка, я бы с головой завалил ее книжками и игрушками.
- А каково это - быть сыном Стивена Эбби?