"Джон Диксон Карр. А потом - убийство! ("Генри Мерривейл" #10) " - читать интересную книгу автора

последней каплей.
- Ах! - вскричала она. - Как жаль, что Моника не написала миленький
детективный романчик!
Данное историческое замечание заслуживает включения в список фраз,
которыми начинаются семейные скандалы.
Все, у кого есть хотя бы некоторый опыт семейной жизни, знают: если
женщина - глава семьи - случайно произносит фразу, которая кажется ей
остроумной, она повторяет ее снова и снова. Члены семьи вынуждены слушать
одно и то же, в тех же самых выражениях, по многу раз на дню. Постепенно
злополучная фраза подтачивает их жизненные силы. Они болезненно воспринимают
историческое замечание. Они с ужасом ждут его всякий раз, как хозяйка дома
открывает рот.
Следует пояснить: до того, как все началось, Моника Стэнтон относилась
к детективным романам довольно равнодушно - то есть без особой любви, но
вместе с тем и без отвращения. Она прочла несколько детективов, которые
показались ей немного натянутыми и глуповатыми, хотя, несомненно, вполне
терпимыми - если вам нравится скрашивать досуг подобным образом.
Но по прошествии некоторого времени, устав слушать тетку, Моника готова
была проклинать тот день, когда родился сэр Артур Конан Дойл. Она прониклась
непередаваемой и бессмысленной ненавистью ко всем писателям-детективщикам.
Уильяма же Картрайта, которого мисс Флосси ухитрялась вставлять в разговор
на любую тему, от пудинга из тапиоки до Адольфа Гитлера, Моника охотно
отравила бы ядом кураре, а после сплясала бы на его могиле. Как всегда
бывает, дело довершил пустяк. В ходе всего переполоха вокруг "Желания"
Моника держалась внешне твердо, хотя внутри у нее все дрожало. Сомнения
овладели ею задолго до того, как грянула буря. Ей стало нехорошо после того,
как прошел первый страстный порыв вдохновения, и она поняла, что именно она
написала. Второй приступ дурноты случился, когда она, мучаясь, читала
корректуру. Потом осталось только беспокойство.
Ее одолевали не столько дурные предчувствия, сколько изумление и
ярость. "Так несправедливо! - кричала она своему отражению в зеркале. - Так
нечестно! Так неразумно!"
Она всегда хотела стать писательницей, и ей удалось доказать, что она
владеет слогом. И что же? Что? Она создала превосходную вещь, за которую
могла бы ожидать похвалы, а вместо того с ней обращаются как с преступницей!
Так бывает в детстве: ты совершаешь что-то из самых лучших побуждений, но
все взрослые немедленно обрушиваются на тебя.
- И я сказала ее отцу, - повторяла убитая горем мисс Стэнтон, - как
жаль, что Моника не написала миленький детективный романчик!
В конце концов, из-за чего поднялся такой шум? Моника искренне
недоумевала. Холодея, она снова и снова перечитывала напечатанный роман. Да,
некоторые места можно назвать чересчур откровенными. Ну и что? Чему так
удивляться? Все совершенно нормально, естественно, по-человечески... Разве
нет?
- И я сказала ее отцу, - сообщала мисс Стэнтон, доверительно склоняясь
к очередной собеседнице, - как жаль, что Моника не написала миленький
детективный романчик!
О господи!
К сожалению, книга имела небывалый успех. Привлеченный сплетнями и
намеками соседей, к Монике заявился репортер. Ее сфотографировали в саду,