"Джон Диксон Карр. Девять плюс смерть равняется десять" - читать интересную книгу автора

которые обычно именуют патрицианскими. Она шла по галерее так, словно весь
корабль принадлежал ей. Даже в спокойном состоянии такие лица часто
пробуждают гнев. Кажется, будто слышишь голоса их обладателей: "В самом
деле? Как это скучно!" Именно таким скучающим взглядом, лишенным всякого
подобия интереса, девушка наградила Макса и отошла, опираясь на книжный
шкаф, чтобы не потерять равновесие. У него осталось смутное впечатление о
белом меховом манто и каштановых локонах. И он осознал, каким, в сущности,
приятным и дружелюбным созданием является Эстелл Зия-Бей.
- Ма-акси!
- Да?
- Где мое бренди?
- Здесь. Возьмите его. - Макс постарался приспособиться к отнюдь не
легкому весу на коленях. - Слушайте, дайте мне немного времени, и я тоже
напьюсь в стельку. Тогда мы оба будем чувствовать себя одинаково.
- Макси, как любезно с вашей стороны!..
- А пока не хотите подышать воздухом на палубе? Сможете туда добраться?
- Не будьте скверным, Макси. Конечно, смогу!
- Тогда пошли.
Женщина казалась подавленной и слегка ошеломленной. Теперь Макс
испытывал к ней покровительственные чувства. Она была славной бабенкой,
только нуждалась в присмотре. Пройдя через салон мимо качающейся мебели, они
вышли в холл рядом с главной лестницей.
- Последняя порция пошла мне на пользу, - хриплым голосом сказала
Эстелл. - Я только спущусь в свою каюту, припудрю нос, накину что-нибудь и
сразу же вернусь.
- А вы справитесь сами? Или мне спуститься с вами?
- Конечно, справлюсь. Подождите здесь - я вернусь через минуту.
Макс наблюдал, как она спускается по ступенькам, одной рукой держась за
перила, а другой прижимая к груди сумку. На стене напротив лестницы, над
двумя дверями лифтов, висели часы, чьи стрелки показывали без четверти
десять. Сквозь шум моря слышались щелчки, когда стрелки передвигались к
следующей минуте. Ожидая, Макс ощущал все более теплые чувства к Эстелл
Зия-Бей. Хотя она была всего лишь пьяной, но казалась жалкой и одинокой,
спотыкаясь на лестнице. Конечно, одиночество (а может быть, другие причины),
в свою очередь, пробуждало в Максе сентиментальность. Но Эстелл выглядела
самым человечным существом на корабле - достаточно было сравнить ее с
девушкой с замороженным лицом, которая проплыла мимо них в длинной галерее.
Он пытался вспомнить, что Эстелл рассказывала ему о себе. Она выдавала
информацию урывками. Ее ум напоминал сортировочную станцию с множеством
путей и стрелок. Эстелл утверждала, что ей тридцать пять лет. Она хорошо
отзывалась о втором муже, с которым развелась около полугода назад. У нее
было двое детей, обучающихся в швейцарской школе - суд обеспечил мужу опеку
над ними. Стрелки часов щелкали уже пять минут.
Максу становилось все труднее стоять с переброшенным через плечо
спасательным жилетом, опираясь на трость. Палуба скользила под ногами,
словно ледяная горка, ныряя вниз и тут же взмывая кверху, прежде чем он
успевал обрести равновесие. Дерево скрипело, как в агонии. Макс отлетел к
колонне и опустился на сиденье под ней. Ощущался сильный сквозняк, и где-то
постоянно хлопала дверь. Море словно ожило, молотя кулаками по обшивке
"Эдвардика". Возможно, в такую ночь лучше не выходить на палубу. В любом