"Джон Диксон Карр. Убийство в музее восковых фигур" - читать интересную книгу автора

тени; больше на всей улице не было ни одного проблеска света, за исключением
освещенного номерного знака на доме 25. Прямо напротив него мы остановились
перед высоким порталом с витыми каменными колоннами и обитыми железом дверями.
Давно не чищенная вывеска с золотыми, почти неразличимыми в полутьме буквами
гласила: "Музей Августина. Коллекция чудес. Основан Ж. Августином в 1862 году.
Открыт с 11 до 17 и с 20 до 24".
В ответ на звонок Августина громыхнул засов и дверь отворилась. Мы
очутились в маленьком вестибюле, по-видимому открытом днем для публики. Он
освещался несколькими пыльными электрическими лампочками, расположенными на
потолке в форме буквы А. Позолоченные надписи на стенах повествовали об ужасах
высшего качества, поджидающих нас внутри, и о познавательном значении
наглядного ознакомления с пытками испанской инквизиции, с мученичеством первых
христиан, растерзанных львами, и с рядом знаменитых людей в момент, когда их
закалывали, пристреливали или душили. Наивность этих объявлений не умаляла их
заманчивости. Человек, не способный возбудить в себе здоровое любопытство ко
всему ужасному, должен умереть и получить право на похороны. Из всей нашей
компании, как я заметил, на все эти надписи с наибольшим интересом
посматривал, казалось бы, самый трезвый и прозаичный из нас - Шомон. Когда он
считал, что на него никто не смотрит, его карие глаза впитывали каждое слово.
Что до меня, то я смотрел на девушку, которая впустила нас. Очевидно, это
и была дочь Августина, хотя она совсем не походила на отца. У нее были темные
волосы, стянутые на затылке в пучок, густые брови, прямой нос и черные глаза,
отличавшиеся такой всепроникающей наблюдательностью, что казалось, будто они
глядят вам прямо в душу. Она смотрела на отца так, словно удивлялась, что он
не попал на улице под машину или не свалился в Сену.
- Ах, папа, - живо заговорила она, - это полицейские, да? Так вот,
господа, из-за вас нам пришлось закрыться раньше и мы потеряли выручку. - Она
недовольно нахмурилась. - Надеюсь, теперь-то вы скажете, что вам угодно? Вы
ведь не стали слушать папин бред?..
- Пожалуйста, моя дорогая, прошу тебя, - ласково прервал ее отец. -
Пожалуйста, пойди и включи все лампочки в музее...
- Ну нет, папа, - резко возразила она. - Сделай это сам, а я хочу
поговорить с ними. - Она сложила руки на груди и в упор смотрела на Августина,
пока он не кивнул и с жалкой улыбкой не отправился отпирать стеклянную дверь в
глубине вестибюля. Тогда она заговорила вновь:
- Будьте добры, господа, пройдите сюда. Папа вас позовет.
Через дверь справа от билетной кассы она провела нас в жилые помещения. Мы
оказались в гостиной - плохо освещенной комнате, полной кружев, кистей, мишуры
и пропахшей вареной картошкой. Девушка села за стол, продолжая при этом
держать руки сложенными на груди.
- Он совсем как ребенок, - пояснила она, кивнув в сторону музея. -
Говорите со мной.
Бенколин коротко изложил факты, опустив то, что поведал нам Августин.
Говорил он самым непринужденным тоном, создавая впечатление, что ни девушка,
ни ее отец не имеют ни малейшего отношения к убийству. Но, наблюдая за
мадемуазель Августин, я понял, что именно этот тон показался ей
подозрительным. Она неподвижно смотрела на Бенколина, который тем временем с
самым беспечным видом разглядывал комнату из-под тяжелых век. Мне показалось,
что у нее немного сбилось дыхание.
- А мой отец сказал что-нибудь по этому поводу? - спросила она, когда