"Джон Диксон Карр. Убийство в музее восковых фигур" - читать интересную книгу автора

- Да, да. Мне он нужен немедленно. И еще одно... Мне кажется, вы сказали,
мой друг, что когда мадемуазель Дюшен вошла вчера в музей, она задала странный
вопрос: "Где сатир?" Что она имела в виду?
Августин выглядел немного обиженным.
- Мсье никогда не слышал, - спросил он, - о Сатире Сены?
- Никогда.
- Это одна из моих самых удачных работ. Не реальный человек, а плод
фантазии, понимаете? - быстро объяснил старик. - Речь идет об одной из самых
популярных парижских легенд - о чудовище в образе человека, которое живет в
Сене и затаскивает туда молодых женщин, чтобы утопить. Я думаю, эта легенда
имеет под собой какую-то реальную основу - У нас здесь есть документы, если
хотите, можете взглянуть.
- Понятно. А где эта фигура?
- При входе в Галерею ужасов, у основания лестницы. Меня за нее очень
хвалили...
- Проводите меня к телефону. Если у вас есть желание осмотреть музей, -
повернулся он к нам, - идите, я скоро к вам присоединюсь. Прошу вас, господин
Августин.
Тем временем девушка уселась в старое кресло-качалку у лампы и взяла со
стола рабочую корзинку. Сосредоточенно глядя своими черными глазами на иголку,
в которую она продевала нитку, она холодно проговорила:
- Господа, дорога вам известна. Я не буду вам мешать.
Она принялась раскачиваться в кресле, энергично орудуя иглой по рубашке в
красную полоску и придав лицу выражение оскорбленной хранительницы домашнего
очага. Но наблюдать за нами продолжала.
Мы с Шомоном вышли в вестибюль. Он вынул портсигар и предложил мне
сигарету; закуривая, мы взглянули друг на друга. Это место было впору Шомону,
как сделанный по мерке гроб. Он натянул шляпу до самых бровей, глаза его
блуждали, будто выискивая врага.
Вдруг он поинтересовался:
- Вы женаты?
- Нет.
- Обручены?
- Да.
- А! Тогда вы в состоянии понять, что это значит. Я сам не свой. Вы должны
простить мне некоторую рассеянность и неловкость. С того момента, как я увидел
тело... Давайте войдем.
Я испытывал странное чувство близости с этим подавленным, пышущим
здоровьем, лишенным воображения молодым человеком, внезапно оказавшимся в
столь непривычных для себя обстоятельствах. Когда мы миновали стеклянные двери
музея, он двинулся вперед осторожными плавными шагами; сразу было видно, что
ему приходилось воевать под безжалостным солнцем. Но теперь я видел на его
лице выражение, граничащее с благоговением...
От одной только царившей в музее тишины меня бросило в дрожь. Здесь пахло
сыростью и еще - если только можно это описать такими словами - платьем и
волосами. Мы находились в огромном гроте, протянувшемся почти на восемьдесят
футов; свод его подпирали каменные колонны причудливой формы. Грот был залит
зеленоватым светом, источник которого я не смог определить, - подобно
зеленоватой воде, этот свет искажал очертания, делал их призрачными, и поэтому
арки и столбы, казалось, непрерывно колебались, меняя свою форму, как