"Джон Ле Карре. Русский Дом" - читать интересную книгу автора

она шутку или нет, но тоже улыбнулась - быстрой, теплой улыбкой, как бы
подбадривая себя, побеждая в себе страх.
- В таком случае, мистер Ландау, если вам дорог мир, отвезите,
пожалуйста, эту рукопись в Англию и передайте ее немедленно мистеру Скотту
Блейру. Но только самому Скотту Блейру. В знак глубочайшего доверия.
Все, что было потом, происходило стремительно, как сделка на уличном
углу между заинтересованным продавцом и заинтересованным покупателем. Через
ее плечо Ландау бросил взгляд в зал. Он сделал это не только ради ее
безопасности, но и ради своей собственной. По опыту он знал: если русские
хотят что-то подстроить, то обязательно держат поблизости парочку
свидетелей. Но эта часть зала была пуста, стенды под галереей находились в
глубокой тени, а веселье в центре зала достигло апогея. Трое в кожаных
пиджаках у входа вяло переговаривались между собой.
Оглядевшись, он прочел ее имя на пластмассовой пластинке, пришпиленной
ниже воротничка; при обычных обстоятельствах он сделал бы это много раньше,
но ее темно-карие глаза отвлекли его. "Екатерина Орлова". А ниже -
"Октябрь", по-английски и по-русски, название одного из небольших московских
издательств, специализирующегося на переводах советской литературы на
экспорт, главным образом в социалистические страны, что, боюсь, обрекало
издательство на некоторую сероватость.
Затем он ей объяснил, что надо сделать. А может быть, начал объяснять
еще до того, как прочел ее имя на пластинке. Ландау вырос на улице и знал
уйму всяких фокусов. Пусть эта женщина храбростью не уступала десятку
львов, - наверное, так оно и было, - но в конспираторы она явно не годилась.
Поэтому он без колебаний взял ее под свою защиту. И заговорил с ней, как с
любой другой женщиной, которая нуждалась в его указаниях - например, как
найти его гостиничный номер или что сказать муженьку по возвращении домой.
- Значит, рукопись у вас с собой, дорогая? - спросил он, дружески
улыбаясь и косясь на ее сумку.
- Да.
- В сумке?
- Да.
- Ну, так просто отдайте ее мне. Вот так. А теперь, - продолжал
Ландау, - поцелуйте меня дружеским русским поцелуем. Из вежливости. Отлично.
Вы же принесли мне официальный прощальный подарок в последний день ярмарки.
Сувенир, который должен укрепить англо-советские отношения, а заодно
утяжелить мой багаж, так что в аэропорту мне придется выбросить его в урну.
Обычнейшая процедура. Сегодня я, кажется, уже получил по меньшей мере
полдюжины таких сувенирчиков.
За это время он успел нагнуться, сунуть руку в сумку, вытащить оттуда
пакет в оберточной бумаге и ловко бросить его в свой "дипломат", очень
вместительный, но компактный, с отделениями, которые открывались веером.
- Катя, мы замужем, а?
Молчание. Может, она не расслышала. Или была поглощена наблюдением за
ним.
- Значит, роман написал ваш муж? - спросил Ландау, нисколько не
обескураженный ее молчанием.
- Для вас это опасно, - прошептала она. - Вы должны верить в то, что
делаете. Тогда все становится на свои места.
Как будто не расслышав ее предупреждения, Ландау выбрал из груды