"Джон Ле Карре. Портной из Панамы" - читать интересную книгу автора

другой за перильца, начал спускаться вниз.
- Ну, вот, прошу вас, сэр. Наша умеренно серая альпака во всем своем
великолепии. Спасибо, Марта, - бросил он, заметив возникшую в дверях
молчаливую фигуру.
Отвернув лицо, Марта ухватилась за край отреза обеими руками и начала
разворачивать рулон, отходя обратно к двери и давая возможность Оснарду как
следует разглядеть ткань. И одновременно взглянула на Пенделя, тот поймал ее
взгляд и прочитал в нем вопрос и упрек. Но, к счастью, это укрылось от
внимания Оснарда. Он рассматривал ткань. Он склонился над ней, заложив руки
за спину. Казалось, он даже принюхивался к ней. Захватил край, осторожно
потер между подушечками пальцев. Неспешность и нерешительность его движений
заставила Пенделя пуститься в дальнейшие объяснения и вызвала еще большее
неодобрение Марты.
- Не нравится серый, мистер Оснард? Вижу, вы, наверное, предпочитаете
коричневый! Этот цвет вам очень к лицу, коричневый, я имею в виду. Если
честно, коричневый сейчас в Панаме не слишком популярен. Не знаю, почему,
видимо, среднестатистический панамский джентльмен считает этот цвет
недостаточно, что ли, мужественным. - Он снова был на стремянке, а Марта
осталась внизу, сжимая в руках край серого рулона, который теперь лежал у ее
ног. - Есть тут у меня один очень занятный коричневый материал, красного
оттенка в нем совсем немного. Ага, вот он где!.. Всегда говорил, примесь
красного способна испортить даже самый идеальный коричневый цвет. Уж не
знаю, почему, но это так. Что скажете, сэр? Чему отдадим предпочтение?
Оснард долго не отвечал. Сперва его внимание было целиком поглощено
серой тканью, затем - Мартой, которая изучала его с брезгливым любопытством.
Потом он поднял голову и уставился на Пенделя, стоявшего на стремянке. В
этот миг тот напоминал канатоходца, застывшего на проволоке под куполом
цирка без всякой страховки. Внизу, под ногами, весь мир и вся прошлая жизнь,
которую готов отнять у него этот человек, судя по бесстрастному, холодному
выражению обращенного к нему лица.
- Остановимся на сером, старина, если не возражаете, конечно, - сказал
Оснард. - Серый для города, коричневый для деревни. Так, кажется, он
говорил?
-Кто?
- Брейтвейт. А вы думали, кто?..
Пендель медленно спустился вниз. Хотел было что-то сказать, но не стал.
Запас слов иссяк - и это у него, Пенделя, для которого слова всегда служили
убежищем и утешением. И он вместо ответа просто улыбнулся Марте, та подошла,
и они принялись вместе сворачивать рулон. Он - улыбаясь, пока не стало
больно губам, а Марта - недовольно хмурясь. Что отчасти было вызвано
присутствием Оснарда, а отчасти стараниями врача, который так неудачно
сделал операцию на ее лице. И теперь на нем вечно присутствовала эта мина.


Глава 4

А теперь, сэр, позвольте снять ваши размеры. Пендель помог Оснарду
снять пиджак, заметив при этом торчавший из бумажника толстый конверт из
плотной коричневой бумаги. От плотного тела Оснарда веяло жаром, как от
промокшего спаниеля. Через пропотевшую насквозь рубашку просвечивали соски в