"Джон Ле Kappe. В одном немецком городке" - читать интересную книгу автора

чего не мог найти.
- Он не психовал,- продолжал Тернер.- Не был гомосексуалистом. У него
не было друзей, но и анахоретом его не назовешь. Он не проходил проверки, и
у вас нет на не го досье. Он был сущее дитя в политике, но ухитрился стащить
именно ту папку, которая для вас важнее всего. Он никогда не крал денег,
играл на органе в церкви, занимался в свободное время своим садом и любил
ближнего как самого себя. Правильно я говорю? Он был ни то ни се, черт его
подери, ни хороший, ни плохой. Что же он за человек, будь он проклят?
Посольский евнух? Неужели вы не предложите никакой точки зрения,- продолжал
он с похожей на издевку мольбой,- чтобы помочь несчастному одинокому сыщику
в выполнении непосильной задачи?
Из жилетного кармана Брэдфилда тянулась золотая цепочка от часов. Не
более чем золотая ниточка - миниатюрный знак принадлежности к упорядоченному
обществу.
- Мне кажется, вы намеренно тратите время на вопросы, не имеющие
отношения к делу. А у меня нет ни времени, ни желания играть в ваши
замысловатые игры. Как ни мало значил Гартинг в посольстве, как ни загадочны
были его побуждения, к сожалению, последние три месяца он имел довольно
широкий доступ к секретным материалам. Он получил этот доступ обманным
путем, и вместо того, чтобы гадать относительно его сексуальных
наклонностей, вам следовало бы уделить некоторое внимание тому, что он
украл.
- Украл? - повторил Тернер негромко.- Забавное слово.- И он написал его
нарочито корявыми печатными буквами сверху, на одной из страниц своей
книжечки. Боннский климат уже начал сказываться на нем: темные пятна пота
появились на тонкой ткани его неприглядного костюма.- Ладно,- сказал он с
внезапной злостью.- Я трачу ваше драгоценное время. Давайте тогда начнем с
самого начала и выясним, почему вы так его обожаете.
Брэдфилд рассматривал свою авторучку. "Я мог бы предположить, что все
это - извращенный секс,- говорило лицо Тернера,- если бы ты не ценил честь
превыше всего".
- Объясните, пожалуйста, свою мысль на общепонятном языке.
- Расскажите мне о нем, как вы его себе представляете. О его работе, о
нем самом.
- Его единственной обязанностью, когда я сюда приехал, был разбор
претензий немецких граждан в связи с действиями Рейнской армии. Потрава
посевов танками, разрушения от случайных снарядов, коровы и овцы, убитые во
время маневров. С конца войны все это стало в Германии настоящим промыслом.
Когда меня поставили здесь во главе аппарата советников два с половиной года
назад, у него все было на пять с плюсом.
- Вы хотите сказать, он стал знатоком своего дела?
- Если угодно.
- Вся беда в вашей эмоциональной окраске. Она сбивает меня с толку. Я
не могу не симпатизировать ему, когда вы так о нем говорите.
- Так вот, эти претензии, если вам так больше нравится, стали его
специальностью. Они и открыли ему доступ в посольство. Он знал это дело до
тонкостей: занимался им многие годы на разных должностях. Сначала - в
Контроль ной комиссии, потом в армии.
- Что он делал до этого? Он появился в сорок пятом?
- Он пришел сюда, разумеется, в форме. В звании сержанта или вроде