"Джон Ле Kappe. Убийство по-джентльменски" - читать интересную книгу автора

вас время? Я убеждена, вы мне поверите. Поймите, что я не сумасшедшая. Прошу
вас, мне нужно повидать вас как можно, как можно скорее, я так боюсь этих
долгих ночей. Я больше не знаю, к кому обратиться. К пастору Кардью - но ему
я не скажу, он не поверит, а отец у меня слишком здравомыслящий. Я чувствую,
что я пропала. Что-то в нем теперь такое. Ночью, когда он думает, что я
сплю, он иногда лежит и смотрит так, в темноту. Я знаю, нам не должно
держать страх в сердце и дурные мысли, но ничего не могу с собой поделать.
Дай вам бог, чтобы вы нечасто получали такие письма.

У в а ж а ю щ а я в а с С т е л л а Р о у д , у р о ж д е н н а я Г л а
с т о н .


С минуту мисс Бримли сидела за столом не шевелясь, глядя на адрес,
гравюрно и красиво впечатанный вверху листа: "Северные поля, Карнская школа,
Дорсет". Оторопелой, изумленной, ей лишь одно пришло на ум в эту минуту:
"Ценность информации определяется ее породой". Любимый афоризм Джона
Лэндсбери. Пока не знаешь, откуда сведения, какова их родословная, нельзя
определить их ценность. Джон говаривал: "Мы люди разборчивые. Перед
информацией без роду и племени мы захлопываем дверь". На что она, бывало,
отвечала: "Да, Джон. Но даже лучшим семьям приходилось начинать в
безвестности"'.
Но Стелла Роуд вовсе не безродна. Теперь-то мисс Бримли вспомнила.
Стелла из Гластонов, тех самых. О ее свадьбе "Голос" уведомил в редакционной
хронике, она и в летнем конкурсе первое место заняла; она дочь Сэмюеля
Гластона из Брэнксома. На нее и карточка заведена в картотеке мисс Бримли.
Мисс Бримли резким движением встала и с письмом в руке подошла к
незашторенному окну. Прямо перед ней красовался новомодный, плетенный из
белого металла оконный ящик для цветов. Странно, подумалось ей, что ни
посади в этот ящик - все вянет. Наклонясь слегка вперед, она глянула в
провал улицы - щупленькая, трезвая фигурка на фоне желтеющего за окном
тумана, уворовавшего у лондонских улиц свой раскаленно-желтый цвет. Далеко
внизу неясно различимы уличные фонари, бледные, неласковые. Ей захотелось
вдруг свежего воздуха, и она порывисто - что шло совершенно вразрез с ее
обычным спокойствием - распахнула окно настежь. Ее обдало холодом, уличный
шум сердито хлынул в комнату, а вслед за ним и вкрадчивый туман. Гул
движения был непрерывен, и ей на миг показалось - это вращается какая-то
огромная машина. Затем сквозь ровный, ворчащий гул к ней донеслись выкрики
мальчишек-газетчиков, словно крики чаек перед густеющей, назревающей бурей.
Она их различала теперь - неподвижных, как часовые на посту, среди
торопливых теней.
А возможно, в письме этом правда. В том-то и всегдашняя трудность. Вот
так всю войну шел непрестанный поиск. Возможно, вовсе и не бред. Ведь
бесполезно рассуждать о вероятности и неправдоподобии когда у тебя нет ни
крупицы достоверного из чего бы можно исходить. Ей вспомнились первые
донесения из Франции о самолетах-снарядах - бредовые слухи о бетонных
взлетных дорожках в чаще леса. Не доверяй всему сенсационному, не
поддавайся. Но ведь возможно, что и правда. Быть может, завтра или
послезавтра газетчики внизу там будут кричать об убийстве, и Стеллы Роуд,
урожденной Гластон, уже не будет в живых. А раз так, раз существует хоть