"Джон Ле Карре. Маленькая барабанщица" - читать интересную книгу автора

отпер гараж и, как всегда, внимательно осмотрел колпаки, а также с помощью
особого зеркальца на щетке, специально приспособленного для этой цели,
передний мост. Дядя жены, которого он собирался везти, подтвердил эти
показания. Перед тем как включить зажигание, атташе заглянул даже под
сиденье водителя. Для израильтян за границей после всех этих неприятностей
с бомбами такие меры предосторожности являлись обязательными.
Удовлетворенный тем, что ничего подозрительного в машине он не обнаружил,
атташе простился с женой и сыном и отбыл на службу.
Далее в действие вступало некое обстоятельство, связанное с
работавшей в доме прислугой-шведкой, имевшей безупречный послужной список
и носившей имя Эльке. Девушка эта за день до означенных событий, взяв
недельный отпуск, укатила в Вестервальд со своим не менее безупречным
немецким дружком Вольфом, солдатом, получившим для этой цели
увольнительную. В воскресенье днем Вольф заехал за Эльке на своем открытом
"фольксвагене", и все проходившие мимо или наблюдавшие за домом могли
видеть, как Эльке в дорожном костюме спустилась с парадного крыльца,
поцеловала маленького Габриэля и отъехала от дома, весело помахав на
прощание атташе по связи с профсоюзами, вышедшему проводить ее, в то время
как его супруга, страстная любительница огородничества, продолжала
трудиться на заднем дворе. Эльке работала у них уже год или даже больше, и
к ней, по словам атташе, относились как к члену семьи.
Вот эти два обстоятельства - отсутствие полицейской охраны и отъезд
горячо любимой прислуги - и проторили террористам путь, облегчив им
проведение операции. Успех же ее, как это ни прискорбно, предрешило
добродушие самого атташе.
В шесть часов вечера того же воскресенья, то есть через два часа
после отбытия Эльке, когда атташе по связи с профсоюзами был занят
богословскими дебатами с гостем этого дома, а его супруга меланхолично
возделывала почву Германии, в переднюю дверь позвонили. Как всегда,
атташе, прежде чем открыть, поглядел в глазок. Как всегда, в руках у него
при этом находился револьвер, сохранившийся еще со времен службы в армии
(хотя, строго говоря, здешние правила запрещали ему пользоваться
огнестрельным оружием), но в глазок он увидел лишь девушку -
светловолосую, двадцати одного - двадцати двух лет, довольно худенькую и в
высшей степени привлекательную. Девушка стояла на крыльце возле потертого
серого чемодана с прикрепленными к ручке ярлыками скандинавской
авиакомпании, Неподалеку находилось привезшее ее такси - или это был
частный лимузин? - и до атташе доносилось урчание невыключенного мотора.
Это он помнил точно. Девушка, судя по его описанию, была действительно
очень хорошенькая - хрупкая и в то же время спортивная, на носу и на щеках
вокруг носа Sommersprossen - веснушки. Вместо надоевшей джинсовой униформы
на ней было скромное синее платье с высоким воротом, на плечах шелковая
косынка - белая или кремовая, подчеркивавшая золотистый оттенок волос.
Наряд этот, как атташе с готовностью признал, отвечал его неискушенному
вкусу и стремлению к добропорядочности. Поэтому, сунув револьвер в верхний
ящик стоявшего в передней комода, он снял дверную цепочку и заулыбался
девушке - ведь она была такой хорошенькой, а он был таким толстым и таким
застенчивым.
Все это он сам рассказал на первом допросе. Знаток Талмуда ничего не
видел и не слышал. Как свидетель он был бесполезен.