"Джон Ле Карре. Маленькая барабанщица" - читать интересную книгу автора

***

В тот же вечер Шульман отбыл. Кое-кто из его группы задержался еще на
два дня. Прощальный ритуал, которым силезец вознамерился отметить
традиционно существующие прекрасные отношения между двумя спецслужбами,
устроив вечеринку с сосисками и светлым пивом, был тихо проигнорирован
Алексисом, заметившим, что коль скоро Бонн выбрал именно этот день, дабы
недвусмысленно намекнуть о возможной в будущем продаже оружия Саудовской
Аравии, то маловероятно, чтобы гости пребывали в особенно радужном
настроении. Пожалуй, это можно было назвать последним из его решительных
поступков на этой службе, гак как месяц спустя, как и предсказывал
Шульман, его выставили из Бонна и отправили в Висбаден. Единственным его
утешением в период, когда большинство немецких друзей спешно рвало с ним
отношения, явилась написанная от руки открытка со штампом Иерусалима и
теплыми пожеланиями от Шульмана, полученная в первый же день пребывания на
новой службе. В открытке, подписанной "всегда ваш Шульман", тот желал ему
всяческих удач и выражал надежду на встречу как в служебной, так и в
домашней обстановке. Из сдержанного постскриптума можно было понять, что и
сам Шульман переживает отнюдь не лучшие времена. "Есть у меня неприятное
предчувствие, - писал он, - что если в ближайшее время я не покажу
результатов, то разделю Вашу судьбу". Улыбнувшись, Алексис бросил открытку
в ящик. где ее каждый мог прочесть, зная, что этим непременно
воспользуются. А еще через две недели, когда доктор Алексис и его
молоденькая любовница наконец-то решились сыграть свадьбу, ни один из
подарков не доставил ему такою удовольствия и не позабавил его так. как
присланные Шульманом розы. А ведь он даже не сообщил ему, что женится!
Эти розы были как обещание нового романа, в котором он так нуждался.


Глава 2


Прошло почти два месяца, прежде чем человек, известный доктору
Алексису как Шульман, вернулся в Германию. За это время в проводимом
Иерусалимом расследовании был сделан такой рывок, что те, кто все еще
копался среди развалин в Бад-Годесберге, и не узнали бы этого дела. Если
бы случай в Бад-Годесберге был единственным и изолированным, а не являлся
звеном в цепи согласованных действий, если б задача заключалась лишь в
том, чтобы виновные понесли наказание, Шульман и не подумал бы вмешаться,
так как преследовал иную, нежели просто возмездие, и более честолюбивую
цель, связанную, помимо прочего, с его стремлением удержаться на службе.
Вот уже много месяцев он неустанно побуждал своих подчиненных искать то,
что он называл "лазейкой", лазейку достаточно широкую, чтобы,
воспользовавшись ею, захватить противника в его доме, а не атаковать в лоб
с помощью танков и артиллерии, к чему все более склонялись в Иерусалиме.
Благодаря случаю в Бад-Годесберге они эту лазейку нашли.
Шульман прибыл не в Бонн, а в Мюнхен, причем вовсе не под фамилией
Шульман, и о прибытии его ни Алексис, ни его преемник-силезец ничего не
знали, а этого Шульман и хотел. Фамилия же его, если о ней заходила речь,
на сей раз была Курц, хотя пользовался он ею так редко, что вряд ли можно