"Томас Карлейль. Французская революция. Конституция" - читать интересную книгу автора

* Использование эзопова языка для характеристики политических реалий.
По Эзопу, лягушки просили Юпитера дать им царя. Когда Юпитер послал им
вместо царя чурбан, то они сначала испугались, а затем, убедившись в
безвредности этого предмета, стали скакать по нему.

Для Его Величества короля Франции между тем тягостнее всего то, что он
не может охотиться. Увы, отныне время охот для него миновало: идет лишь
роковая охота за ним самим! Только в ближайшие недели июня испытает он вновь
радость охотника, истребителя дичи, - только в этом июне и никогда более. Он
посылает за своими слесарными инструментами и в течение дня, по окончании
официальных церемоний, делает "несколько взмахов напильником" (quelques
coups de lime)3. Невинный брат смертный, почему ты не был
настоящим, безвестным слесарем? За что ты был осужден на то, чтобы в другом,
более видном ремесле ковать только мировые глупости, видимости и вещи, сами
себя уничтожающие; вещи, которые ни один смертный своим молотом не мог
сковать в одно целое!
Бедный Людовик не лишен понимания, не лишен даже элементов воли;
некоторая страстность темперамента изредка прорывается сквозь его
флегматичный характер. Если бы безобидная неподвижность могла спасти его, то
было бы хорошо; но он будет только дремать и видеть мучительные сны -
сделать же что-нибудь ему не дано. Старые роялисты до сих пор еще показывают
комнаты, в которых их величества со свитой жили при этих необычных
обстоятельствах. Здесь сидела королева и читала - она перевезла сюда свою
библиотеку, хотя король отказался от своей, - принимая пылкие советы от
пылких советчиков, не знающих, что, собственно, посоветовать; горюя об
изменившихся временах, слабо надеясь на лучшие: разве она не имела живого
символа надежды в лице своего розовощекого мальчика? ! Небо мрачно,
задернуто тучами, но сквозь облака прорываются золотые лучи - заря ли это
или предвестники мрачной грозовой ночи? А вот другая комната, по ту сторону
от главного входа; это комната короля: здесь Его Величество завтракал,
занимался государственными делами; здесь ежедневно, после завтрака, он
принимал королеву, иногда с патетической нежностью, иногда с чисто
человеческой раздражительностью, ибо плоть человеческая слаба; а когда она
спрашивала его о делах, он отвечал: "Madame, ваше дело - заниматься детьми".
- Нет, Sire, не лучше ли было бы Вашему Величеству самому заняться детьми? -
спрашивает беспристрастная история, Досадуя на то, что более толстый сосуд
не оказался и более прочным, жалея более фарфоровую, нежели глиняную,
половину человеческого рода, хотя на самом деле разбились обе!
И вот, французские король и королева должны теперь пробыть в этом
Тюильри Медичи сорок один месяц, глядя, как неистово взбудораженная Франция
вырабатывает их судьбу и свою собственную. Суровые, холодные месяцы, с
быстро сменяющейся погодой, но все же кое-когда с бледным мягким солнечным
блеском апреля, преддверия зеленого лета, или октября, предвестника лишь
вечного мороза. Как изменилось это Тюильри Медичи с того времени, когда оно
было мирным глиняным полем? Или на самой почве его тяготеет проклятие,
мрачный рок, или это дворец Атрея*, так как близко луврское окно, откуда
один из Капетов, бичуемый фуриями, дал сигнальный выстрел к кровавой
Варфоломеевской бане? Темен путь Вечности, как он отражается в этом мире
преходящего: путь Божий лежит по морю, и тропа его проложена на огромной
глубине.