"Трумен Капоте. Другие голоса, другие комнаты [H]" - читать интересную книгу автора

Но... В конце зимы я обнаружил сонную тетрадь. Каждое утро Долорес
записывала сны в большой альбом и прятала его под матрас; записывала иногда
по-французски, чаще по-немецки и по-английски, но, независимо от языка,
содержание снов было поразительно злобным, и я не мог понять их - не
вязались с Долорес эти жестокие сны. В них неизменно присутствовал я,
неизменно бежал от нее или прятался в темном месте, и каждый день, пока она
лежала нагишом на солнце, я открывал свежую страницу и узнавал, насколько
приблизилась ко мне погоня: в прежних снах она убила в Мадриде любовника,
значившегося как Л., и было ясно... что когда она разыщет Р., ему тоже
несдобровать.
Мы спали на кровати под пологом из москитной сетки, сквозь которую
сочился лунный свет, и я лежал в темноте, смотрел на спящую и боялся
завязнуть в снах, клубившихся в этой голове; поутру она смеялась, дразнила
меня, дергала за волосы, а когда я уходил, писала... скажем, вот что я
запомнил: "Р. прячется за гигантскими часами. Их стук оглушителен, как гром,
как сердцебиение Бога, и стрелки в форме пальцев показывают семнадцать минут
четвертого; в шесть я найду его, потому что он не знает, что прячется от
меня, думает - от себя самого. Я не желаю ему зла и убежала бы, если бы
могла, но часы требуют жертвы - иначе они никогда не остановятся и жизнь
прекратится где-то: кто из нас способен вытерпеть их гром?"
Помимо всего прочего, в этом есть доля правды; часам положена жертва:
что такое смерть, как не приношение на алтарь времени и вечности?
А жизни наши с ней переплетались все теснее: сколько раз я мог уйти,
бросить ее и никогда больше не видеть; но сбежать значило отречься от любви,
а если я Долорес не люблю, тогда и все остальные мои чувства - не более чем
подделка. Теперь я думаю, что она была не вполне человеком (дитя в трансе
или сама - сон) да и я тоже просто по молодости лет... ведь молодость не
слишком человечна, куда ей: молодые не верят, что умрут... тем более не
могут поверить, что смерть приходит, и нередко - отнюдь не естественным
путем.
Весной мы отплыли во Флориду; Долорес никогда не бывала в Штатах, и мы
съездили в Нью-Йорк, ей не понравившийся, и в Филадельфию, которую она нашла
столь же утомительной. Наконец в Нью-Орлеане мы сняли очаровательную
квартирку над внутренним двориком, и там ей стало хорошо - ну, и мне тоже.
Во время наших странствий сонная тетрадь исчезла: куда она ее прятала, ума
не приложу - я перерыл весь дом; и в некотором смысле эта пропажа принесла
мне облегчение. В один прекрасный день, возвращаясь домой и неся с базара,
что бы ты думал? - отличную живую курицу, -я увидел ее с мужчиной; они
разговаривали в тени собора, как близкие знакомые, и внутри у меня что-то
оборвалось: видно было, что это отнюдь не турист, который спросил у нее
дорогу, и потом, когда я рассказал ей о том, что видел, она ответила: а-а,
да, - словно речь шла о пустяке, - это знакомый, они повстречались в кафе,
профессиональный боксер, не хочу ли я с ним познакомиться?
Понимаешь, после травмы, физической, душевной, какой угодно, всегда
хочется верить, что если бы ты послушался предчувствия (а в таких случаях
почти всегда воображаешь, что предчувствие было), то ничего бы не случилось;
и тем не менее, если бы даже я предвидел дальнейшее совершенно точно, это не
остановило бы меня ни на секунду: в жизни каждого случаются положения, когда
человек - всего лишь ниточка в вышивке, своевольно сочиняемой... кем, мне
сказать? Богом?