"Трумен Капоте. Другие голоса, другие комнаты [H]" - читать интересную книгу автора

шелка. Шелестели веера из перьев, полировали пол танцевального зала
бархатные бальные туфельки, и, расплескивая красное вино на серебряные
подносы, скользили меж гостей слуги в алых камзолах. В мае собирались гости,
разъезжались в октябре, увозя воспоминания и оставляя высокие стопки
золотых. Не одну звездную ночь пролежал без сна, прислушиваясь к мягкому
гомону, Маленький Свет - конюшок в ту пору, чистивший глянцевые шкуры
великолепных упряжных лошадей. Но потом! но потом! августовским днем 1893
года ребенок, мальчишка-креол, примерно тех же лет, что Джоул, отважился
прыгнуть в озеро с высоченного дуба, и голова его раскололась, как орех,
между двумя топляками. А вскорости - вторая трагедия: игрок, шулер, сильно
не ладивший с властями, уплыл в озеро и не вернулся. Наступила зима, прошла,
опять весна. Чета молодоженов каталась по озеру, как вдруг из пучины
высунулась рука, сверкавшая рубинами (шулер щеголял в рубиновом перстне), и
хотела опрокинуть их лодку. Пример оказался заразительным: один купальщик
поведал, что его ноги кто-то сжал в могучих объятьях, другой якобы увидел
обоих, шулера и мальчишку, - их светлые тела в воде и длинные волосы,
зеленые и спутанные, как водоросли. Возмущенные дамы захлопнули веера, в
испуганной спешке уложили свои шелка. Тихими стали ночи, безлюдными лужайки,
гости отбыли навсегда; сердце миссис Джимми Боб было разбито; она заказала в
Билокси сеть и велела пройти с ней все озеро. "Говорил, бесполезно, говорил,
никогда она их не выловит, водяной своих не отдает". Миссис Джим
ми Боб уехала в Сент-Луис, сняла там комнату, облила керосином кровать,
легла и чиркнула спичкой. Утопленный пруд. Так прозвали его цветные.
Постепенно речная слизь забила известковые ключи и гадостно окрасила воду;
одичали лужайки, заросли тропинки и дорога; просела широкая веранда; печи
ушли в топкую землю; бурелом навалился на портик, и водяные змеи,
пресмыкаясь между струн, извлекали серенады из гнилого рояля в танцевальном
зале. Ужасная и странная гостиница. Но Маленький Свет остался; это его
законный дом, сказал он, потому что, если он уезжает на новое место - было
такое однажды, - другие голоса, другие комнаты, сгинувшие, выморочные голоса
гудят в его снах.
Из рассказа у Джоула родилась бессвязная картина - треснутых окон,
отразивших сад призраков, закатного мира, где цепкий плющ обвивает сломанные
колонны и аллеи закутаны в паучий шелк.
Мисс Флорабела Томпкинс провела гребнем по рыжим, до талии, волосам,
белесоватым на резком полуденном солнце, и сказала:
- Слушай, какая прелесть, что ты пришел. Представляешь, как раз сегодня
утром я говорю сестре: "Сестра, у меня предчувствие, что будут гости".
Говорю: "Так что давай вымоем голову", - для нее это, конечно, пустой звук:
наша девочка никогда ничего не моет. Айдабела? А-а, она на ручей пошла, там
у нас остужается арбуз - первый за лето; в этом году папа рано сажал.
Флорабела оказалась совсем не такой красивой, как при луне. Лицо у нее
было плоское и веснушчатое, как у сестры. Зубы немного торчали, и она то и
дело чопорно надувала губы. Она полулежала в гамаке, подвешенном в тени
между двумя орехами-пеканами ("Мама сама его сделала и сама сшила все мои
красивые платья, кроме муслинового, - а сестре ничего не шьет. Мама говорит:
Айдабела пусть бегает в чем придется, все равно на ней вещи горят, - скажу
тебе откровенно, мистер Нокс: Айдабела - сущее наказание, и мамино и мое").
Она взяла пинцет и, кривясь от боли, стала выщипывать свои розовые брови.
- Сестра объявила... ой!.. что хочет быть фермером.