"Трумен Капоте. Другие голоса, другие комнаты [H]" - читать интересную книгу автора

оцепенелого буйства, что иногда предшествует летней грозе, сковало притихший
двор, и в таинственном блескучем свете ржавые ведра со стелющимся
папоротником, развешенные кругом веранды, как праздничные фонарики,
озарились изнутри слабым зеленым огнем. Влажный ветерок настраивался в
стволах магнолий, доносил свежий смешанный запах дождя, сосны, июньских
цветов с отдаленных полей. Дверь домика распахнулась, захлопнулась, и
послышался треск жалюзи, опускаемых в большом доме.
Зу выжала последний цветистый аккорд и отложила инструмент в сторону.
Стоячие ее волосы блестели от бриолина, и вместо косынки в горошек горло
перехватывала обтрепанная красная лента. Белое платье было заштопано в
десятке мест нитками разных цветов, а в ушах сияли искусственные бриллианты.
"Если хлеба ни крошки нет у тебя, ты молись, ты молись. Бога любя".
Раскинув руки, как канатоходец, она спустилась во двор и прошлась вокруг
Джоула.
"Если нет ни капли воды у тебя, ты молись, ты молись. Бога любя".
Высоко в башнях мыльных деревьев ветер мчался стремительной рекой;
захваченные его потоком листья исступленно пенились, как прибой на небесном
берегу. А земля с каждой минутой словно погружалась все глубже в
темно-зеленую воду. Как донные водоросли в море, колыхались папоротники,
неясно и загадочно вырисовывалась в небе хибарка - корпус утонувшего
галеона, а Зу с ее вкрадчивой текучей грацией не могла быть не кем иным,
подумал Джоул, как русалкой, невестой старого утопленника-пирата.
Тигровый желтый кот прыжками пронесся по двору и вскочил на колени к
Джизусу Фиверу - тот самый кот, который шнырял в сирени. Взобравшись к
старику на плечо, он приткнулся хитрой мордой к высохшей щеке и уставил
изумленные огнисто-рыжие глаза на Джоула. Негр погладил кота по полосатому
брюху, и кот замурлыкал. Если бы не кустики побитой молью шерсти, голова
Джизуса без шляпы была бы точь-в-точь полированный бронзовый шар; черный
костюм двойного против надобности размера ветхо окутывал утлый остов, а обут
был старик в крохотные оранжевые штиблеты на пуговицах. Атмосфера службы
сильно возбудила его, и он то и дело продувал нос меж пальцами и стряхивал
добычу в папоротник.
Песня-крик Зу сопровождалась ритмическим топаньем и раскачиванием
серег, славших искры.
"Если счастье твое ушло от тебя, ты молись, ты молись, Бога любя".
Немая молния зигзагом раскроила небо вдали, потом, не так далеко,
другая - демонский белый треск с тяжелыми, медленными раскатами. Мелкий
петух помчался в убежище под колодезным навесом, и треугольная тень вороньей
стаи пропахала тучи.
- Зябну, - капризно пожаловался старик. - Все ноги распухли к дождю.
Зябну... - Кот свернулся у него на коленях и свесил голову, как увядший
георгин.
Золотые вспышки в зеве Зу вдруг превратили сердце Джоула в камень,
гремящий посреди грудной клетки, - напомнили одну неоновую вывеску.
Зажигалось: "Похоронное бюро Р. Р. Оливера". Гасло. "Похоронное бюро Р. Р.
Оливера". Гасло. "Загвазданное, но дерут умеренно", - сказала Эллен, стоя
перед витриной зеркального стекла, где мертвенно рдели гладиолусы под
электрическими буквами, предлагавшими дешевый, но достойный транзит к
Царству и Славе. Ну вот, в который раз он запер дверь и ключ забросил:
заговор на борту, и даже отец имеет зуб против него, даже Бог. Где-то с ним