"Джеймс Брэнч Кейбелл. Белые одежды ("Сказания о Мануэле" #6)" - читать интересную книгу автора

достаточно времени, чтобы покаяться и, таким образом, уклониться от
страданий в мире ином.
Аббат сам смиренно приносил свой табурет в камеру пыток и с любовью
наблюдал за муками - дабы смерть раньше времени не прекратила их, хотя бы на
один миг, - ради настоящего и вечного блаженства его заблудшего брата.
Зачастую ему в камеру пыток приносили и ужин, и он ел прямо там, среди
далеко не аппетитных зрелищ, криков и запахов, чтобы ни одной минуты не
пренебрегать своими духовными обязанностями.
Да и нельзя было нигде сыскать более красноречивого проповедника.
Проповеди аббата повсюду обращали людей на путь истинный, поскольку
слушавшие его были так напуганы, что ни один из них не рисковал отправиться
в Ад, о котором этот изможденный святой рассказывал им с такой любовью. Он
говорил о вечном, неугасимом пламени Ада, об адских смоле, сере, жабах и
гадюках, об ужасной горячей мгле Ада и о гигантских серых червях, постоянно
питающихся поджариваемыми проклятыми, и он весьма эффектно подражал хриплому
вою пропащих душ, когда черти подкидывают их навозными вилами. Он говорил
обо всем этом с обстоятельностью человека, получающего наслаждение от
обескураживания маловерных. Он устрашал свою аудиторию достоверным
изображением всех неприятных подробностей, которое представляет собой
сущность реализма.
Пыл аббата был так велик, что, пока он призывал грешников к покаянию и
говорил о крови Агнца* [Агнец - в Апокалипсисе символ Иисуса Христа,
добровольно принесшего себя в жертву.], в глазах у него вспыхивали красные
огоньки, а с губ капала белая пена. Таким образом, он до того запугивал
наиболее впечатлительных людей, что у тех начинались судороги; некоторые
умирали от страха; но выжившие трепеща вползали в поддерживающие их объятия
Святой Церкви, которая одна могла спасти от этих мучений.
Кроме всего прочего аббат трудился над тем, чтобы убедить старого Ги де
Пизанжа в порочности его занятий. Аббат трудился весьма усердно из-за той
смутной тоски и той жуткой нежности, которые возникали в сердце у
облаченного в белую рясу аббата, когда бы он ни лицезрел этого темного,
ослабевшего кудесника. Хотя из-за осмотрительности этого волшебника трудился
он безуспешно, и блаженный Одо не мог достоверно доказать, что этот
нечестивец является одним из староверцев, до тех пор пока посредством
небесной благодати почти отчаявшемуся аббату не было ниспослано откровение
по этому вопросу.
- Добро вполне может исходить из того, что разум смертных находит
заслуживающим порицания, - однажды ночью заявила Эттарра после того, как
аббат Святого Гоприга достиг состояния сравнительного уныния. - Ибо
избранные Всевышним служат Его воле и истинному благоденствию своих
собратьев всевозможными орудиями. Лишь подумай, мой дорогой, являющийся
одним из этих особо привилегированных людей, к примеру, о том, как своим
лжесвидетельством ты обеспечил мое вознесение к райским наслаждениям!
Поступком, который многие из непосвященных могут расценить как презренный,
ты добыл для меня, мой милый Одо, такие радости, которые я оставляю с
большой неохотой даже для того, чтобы прийти к тебе.
Тут аббат начал бить и рвать ее белую нежную плоть (но только руками),
пока Эттарра не призналась, что нигде в Раю она не нашла больших радостей,
чем те, которые они делят вместе. Даже при этом Одо смог постичь силу
доводов небесной дамы.