"Джеймс Брэнч Кейбелл. Белые одежды ("Сказания о Мануэле" #6)" - читать интересную книгу автора

Церкви, всегда стремятся нарушить общественный покой. Альтруист пытался бы,
насколько позволяет ему дар воображения, поддержать трусливых и слабоумных,
престарелых, больных и нищих, да и всех остальных людей, которые невыносимо
страдали от неизбежного действия законов жизни и государственного
устройства, надлежащего рода романтическими историями о грядущем наследии,
которое сделает временные неудобства этих бедняг в настоящем - с любой
по-настоящему здравой точки зрения - совершенно несущественными.
Поэтому сейчас для стареющего епископа, когда бы он ни надевал свою
митру и белую льняную мантию, соответствующие его сану, являлось привилегией
и наслаждением проповедовать своей пастве веру, надежду и милосердие. Эти
напуганные, глупые и, однако же, привлекательные люди так ужасно нуждались -
в своей безрадостной, поломанной жизни - в вездесущей угрозе и в вездесущем
обещании истинной религиозной веры ради сохранения у них здравого рассудка
или, коли на то пошло, сохранения их в качестве приемлемых членов общества.
Так что епископ с любовью служил своему искусству, он получал удовольствие
от занятий своим искусством: ибо он видел, что религиозная вера крайне
необходима для благополучия низших сословий и даже способна сослужить
хорошую службу и утешить состарившееся мелкопоместное дворянство.
Но одолевали его и некоторые сожаления. Он то и дело сожалел о пропащей
ведьме Эттарре, поскольку ни одна христианка, которую он когда-либо знал, -
как бы благодетельна и усердна она ни была - не достигала обаяния этой
маленькой красавицы, когда она притворялась святой, сошедшей с Небес. Он
сожалел к тому же, что его больше не забавляет охота в волчьей шкуре.
Изредка она, конечно же, была необходима - когда не срабатывали доброта,
любовь, обычная тарелка супа и одеяло, - для того, чтобы избавиться от
какого-нибудь очевидного проявления неверия или порока, подававшего
действительно опасный пример всей епархии. Но подобные грешники почти всегда
оказывались настолько малокровны и тщедушны, что епископу искренне не
нравилась эта сторона его церковной деятельности. Короче, он достаточно
охотно признавал, что Одо Вальнерский пересек верхнюю границу средних лет и
что основное наслаждение он должен впредь получать от своего искусства.
А иногда он к тому же сожалел, что его искусство не может
распространяться и на другие мифологии. Он восхищался отчетливо выписанными
характерами богов, которых нашел в этих мифах. Превосходные темы для
художника-творца содержались в возвышенных деяниях Зевса - Тучегонителя и
Громовержца* [Зевс - верховное божество греческого пантеона; "громовержцем"
и "тучегонителем" его называл Гомер; Зевс похищает Европу, обернувшись
быком, к Леде является лебедем, к Персефоне - змеем; своих возлюбленных,
желая скрыть их от гнева своей жены Геры, он тоже превращает в животных:
Ио - в корову, Каллисто - в медведицу.], которого также называли Мускарий,
потому что он прогнал мух. А зоологические любовные интриги Зевса давали
отличную возможность для обращения к богатой, смелой, романтической манере
живописи с использованием приятных телесных оттенков... Затем героическая
концепция Рагнарёка* [Рагнарёк ("судьба (гибель) богов") - в скандинавской
мифологии гибель богов и всего мира, следующая за последней битвой богов и
хтонических чудовищ, в которой погибают все ее участники.] этой последней,
самой великой из всех битв между добром и злом - в которой скандинавские
боги, а вместе с ними вся воинственная скандинавская церковь должны были
бесстрашно погибнуть за правое дело, - которая являлась представлением,
ужасавшим епископа, словно звук трубы.