"Джеймс Брэнч Кейбелл. Кое-что о Еве ("Сказания о Мануэле" #13)" - читать интересную книгу автора

каждый свободный момент рунам, колдовским знакам и воскурениям, и не имел
времени вернуться к какой-либо серьезной работе над своим романом.
Затем сидящий Джеральд с почти печальной улыбкой посмотрел на своего
двойника.
- Так это было, - сказал сидящий Джеральд, - очень давно, в Эше, когда
два Гуврича стояли лицом к лицу и ожесточенно боролись за контроль над
физическим телом Гуврича Пердигонского. Все, что я потерял в тот день, в
результате моей сверхчеловеческой привязанности к Двум Истинам, я возвращаю
теперь, спустя пятьсот лет приятного времяпрепровождения в стране Дэрсам. И
я застаю это мое второе физическое тело за сочинением еще более приятной
чепухи не о ком ином, как об этом вечном Мануэле Пуактесмском! Я нахожу это
тело очарованным фиговым листком любовной истории!
- Я, может быть, не понимаю вашего сравнения, - сказал стоящий
Джеральд, - но в Соединенных Штатах Америки фиговый листок является, скорее,
прекрасным символом благопристойности, которая, разумеется, есть альфа и
омега демократической морали.
- Несмотря ни на что и благодаря всему этому, - ответило в тот момент
одержимое демоном тело Джеральда Масгрэйва, - фиговый листок - это любовная
история, при помощи которой человеческий оптимизм прикрывает те две вечные,
неизменные и весьма неприглядные истины, в которых только и может быть
уверена любая наука.
- Вот теперь я понимаю! И хотя я и не согласен с вами полностью, я не
могу отрицать, что в вашей метафоре что-то есть. Однако, должен сказать вам,
сэр, что я, возможно, особо уполномочен иметь дело с Дон Мануэлем по той
причине, что сей знаменитый герой был моим прямым предком.
- О, ну разумеется, мой бедный Джеральд, он был им!
- Да, как по линии Масгрэйвов, так и по линии Аллонбай. Ведь отцом моей
матери был Джеральд Аллонбай...
И Джеральд приготовился пуститься в подробное объяснение связей,
которыми семья Масгрэйвов справедливо гордилась. Но невосприимчивый Силан,
облаченный в данный момент в добрую плоть и кровь Масгрэйвов, из всех
мыслимых замечаний сделал следующее:
- Я вам искренне соболезную. Ведь предков нельзя подбирать, как
землянику. А моя участь была даже худшей, поскольку я принадлежал к
содружеству Мануэля. Я знавал самого этого долговязого щеголя в течение всей
его непутевой жизни. И я могу вас заверить, что, помимо его
сверхчеловеческого таланта держать рот на замке, в этом косоглазом седом
обманщике не было ничего замечательного.
Эти известия были удивительны. Однако Джеральд понимал, что демон, в
порядке вещей, встречал многих людей при обстоятельствах, в которых лучшая
сторона их натуры была не на переднем плане. Поэтому Джеральд стал защищать
честь своего рода весьма учтиво.
- Мой предок, во всяком случае, пережил свое жульничество. Он умер в
доброй славе у своих близких. А так, вы можете заметить, обычно и бывает с
гражданами Соединенных Штатов Америки. И я, в свою очередь, уверяю вас, что
мой отчет о великих подвигах Мануэля станет, по завершении, исключительно
прекрасным романом. Это будет повесть, которой нет равных в Америке. В
каждой странице ее кроется очарование, озаряемое неугасающим блеском
остроумия. Сквозь освежающий поток эпиграмм под зонтом изысканного стиля
маршируют потрясающие и оригинальные мысли, в то время как неиссякаемая