"Джеймс Брэнч Кейбелл. Кое-что о Еве ("Сказания о Мануэле" #13)" - читать интересную книгу автора

накладывается на всякую разновидность процесса порождения.
Но важнее было то, что Джеральду было искренне жаль наследника
физического тела Джеральда Масгрэйва. Ибо Джеральд, расставаясь с жизнью из
уважения к кодексу чести джентльмена, испытывал облегчение гораздо большее,
чем он мог позволить Силану заподозрить. И бедный дьявол, который столь
неосмотрительно взял себе эту жизнь, мог - каким бы острым ни был его
дьявольский ум, - он тоже мог, в конце концов, думал Джеральд, оказаться
бессильным против этой безрассудной Эвелин Таунсенд и еще более
неблагоразумного джентльменского кодекса.
Никто, бежала вперед мысль Джеральда сейчас, когда он нашел себе
великолепную идею для игры, ни один человек, который не был замешан в
опасную любовную интригу в Личфилде, не смог бы вполне понять безнадежность
положения несчастного дьявола. В куртуазном Личфилде 1805 года прелюбодеяние
было обставлено неизбежным этикетом. Подробности ваших взаимоотношений с
женщиной в маленьком городке были общественным достоянием, известным
каждому, но ни один житель Личфилда никогда бы не признал формально, что
таковые отношения существуют. Взгляды могли встречаться с совершенным
взаимопониманием, но с породистых губ ни одного южного джентльмена или
благородной женщины никогда бы не сорвалось ничто большее, чем мягкое и
безмятежное "Эвелин и Джеральд всегда были такими хорошими друзьями". Начнем
с того, что вы троюродные брат и сестра: а в Личфилде (где, как и везде в
этом человеческом мире, большинство людей искренне недолюбливали, принижали
своих кузин и кузенов и старались держаться от них подальше) такое родство
считалось естественной причиной для вас обоих проводить много времени
вместе. Более того, всякая женщина в Личфилде, по другому весьма
распространенному общественному соглашению, считалась прекрасной,
образованной и целомудренной. Это предположение не требовало доказательств:
для всех землевладельцев-южан это была просто аксиома в обширном кодексе
благородства.
Отсюда следовало, что как только вы однажды оказывались вовлечены в
любовную связь, вашим единственным спасением становилась надежда, что ваша
партнерша по беззаконию охладеет к вам и перестанет настаивать та том факте,
что она вам доверилась и отдала вам все. Это, разумеется, по предписаниям
южного рыцарства, оставалось в любом случае ее привилегией, но в данном
случае неосмотрительная женщина продолжала испытывать к Джеральду все более
и более нежные чувства и повторяла ужасные слова все чаще и чаще... И
оставалось также привилегией формально оскорбленного мужа затеять с вами
ссору, с тем единственным условием, чтобы в перечне поводов для таковой
ссоры ни при каких обстоятельствах не упоминалось имя его жены. Затем, опять
же по установленным правилам личфилдского этикета, должна была состояться
дуэль. После дуэли вы либо оказывались прискорбным образом мертвы, либо, в
противном случае, если бы вы остались гораздо более несчастным победителем,
вы были бы обречены, просто в силу всеобщего молчаливого убеждения в том,
что джентльмен не может поступить иначе, жениться на вдове. Поступить так
было, в широком смысле, вашим общественным долгом, возмещением ущерба,
который вы причинили репутации дамы тем, к чему она, довольно-таки странным
образом, по единодушному мнению была совершенно непричастна. Ибо никогда,
при любом исходе, нельзя было допустить, чтобы случилось что-либо
"неправильное" - и ни малейшего намека на саму возможность совершения дамой
прелюбодеяния не должно было содержаться в каком бы то ни было высказывании