"Джеймс Брэнч Кейбелл. Земляные фигуры (Сказания о Мануэле-1) " - читать интересную книгу автора

закончена, но я почему-то уверен, что это не та фигура, которую я мечтаю
создать. Нет, я должен следовать своим помыслам и своим желаниям, и
святость мне ни к чему.
- Эх вы, художники! - сказал король. - Но у тебя на уме нечто большее,
чем грязь месить.
- По сути, король, я ошеломлен тем, как создали святого, и тем, как
легко все достается, если этого от вас ждут.
- Пустяки, граф, это никого не должно печалить, я пока не жалуюсь. Но
на самом деле ты думаешь о чем-то более серьезном.
- Я думаю, сударь, что нехорошо что-то у кого-то красть, и считаю, что
абсолютная праведность - это красивое перо на шапочке.
Затем Мануэль зашел на птичий двор за дворцом короля Фердинанда,
поймал гуся и выдернул у него из крыла перо. После чего граф Пуактесмский
выехал на громадном в яблоках коне и пустился в путь на восток, в
сопровождении свиты. Шестеро слуг в желто-голубых ливреях галопом скакали
за ним, двое везли впереди в мешках с золотой диадемой изваяния, созданные
доном Мануэлем. А третий - оруженосец - вез щит дона Мануэля, на котором
был изображен вставший на дыбы и взнузданный жеребец Пуактесма, но у
старого герба пришлось изменить девиз.
- Что это за латынь? - спросил дон Мануэль.
- "Mundus decipit", граф, - сказали ему, - древний благочестивый девиз
Пуактесма: он означает, что дела мира сего - суетная мимолетная видимость и
что земные подвиги нигде особо не ценятся.
- Подобный девиз обнаруживает крайнюю неопытность хозяина, - сказал
Мануэль, - и для меня носить его было бы черной неблагодарностью.
Поэтому надпись переписали в соответствии с его указаниями, и теперь
она гласила: "Mundus vult decipi".

ГЛАВА IX
Перо любви

В таком виде граф Мануэль появился рождественским утром - через два
дня после того, как ему исполнился двадцать один год, - в Провансе. Эта
страна, имевшая славу колдовской, никоим образом не показала каких-либо
необычных особенностей, если не считать того, что мраморный королевский
дворец был огорожен серебряными пиками, на которых торчали
набальзамированные головы молодых людей, домогавшихся руки принцессы
Алианоры. Слугам Мануэля сперва это не понравилось, и они сказали, что
мертвые головы не подходят к рождественскому убранству, но дон Мануэль
объяснил, что во время всеобщего веселья такой палисад тоже выглядит
забавно, тем более (погода в этих краях стояла, в сущности, невиданная),
ночью выпал снег и кажется, что на каждую голову надели ночной колпак.
Мануэля провели к Раймону Беранже - графу Провансскому и королю
Арльскому, устроившему рождественский пир в теплом зале. Раймон восседал на
изящном троне из резной слоновой кости и золота под пурпурным балдахином, а
рядом с ним на точно таком же троне, только чуть поменьше, сидела дочь
Раймона Беранже Алианора - Недоступная Принцесса в платье из муарового
шелка семи цветов, отороченном темным мехом. В ее короне выделялись
хризолиты и аметисты: чудо, насколько ярко они сверкали, но они были не так
прекрасны, как глаза Алианоры.