"Биверли Бирн. Неугасимый огонь ("Семейство Мендоза" #1) " - читать интересную книгу автора

привлекла ее внимание. Она подняла глаза и увидела... другие.
Карлос уставился на ребенка, а девочка смотрела на него. Оба опешили и
не могли произнести ни звука. Мгновение спустя, юноша отвел глаза и
осторожно, стараясь не разбудить похрапывающего Хоселито, вполз обратно в
пещеру. Софи проводила Карлоса глазами, повернулась и отправилась назад в
селение.
- Ну что ты там видела? - встретил ее вопросом Бенджамин.
- Ничего, только красивую птичку с серыми глазами.
Что за птичку, она не знала. Может быть потому, что вообще не понимала,
видела ли она это или все происходило во сне.
- Будем отдыхать, - решил Бенджамин.
Старик и девочка устроились на соломенном тюфяке на полу. Софи сразу
заснула, а Бенджамин нет. Клубок из дурных предчувствий отогнал сон от него
напрочь. Старик начал сознавать, что совершил какую-то ужасную и возможно,
непоправимую ошибку. За всю неделю путешествия по Испании они нигде не
обнаружили признаков сошедшего с небес Мессии или наступления нового
чудесного века. Бог ввел его в заблуждение. Нет, не Бог - это он сам выбрал
неверный путь.
Солнце клонилось к закату, наступало время молитвы. Бенджамин поднялся
с пола, оставив девочку лежать укутанной в его толстый плащ. Она что-то
бормотала во сне, вздрагивала и Бенджамин встревожился за ее здоровье. Он
опасался горячки. По щекам у него потекли слезы. Старик вытер их и обратил
свой взор на восток.
Ермолку одевать он не стал, нетронутым остался и талес. Бог не
советовал людям свершать самоубийство ради соблюдения Закона, в особенности
тогда, когда на человеке лежало бремя заботы о ребенке. Разумеется, он будет
молиться, но не так как в своей синагоге. В этой деревушке, где жили
замкнутые, недоверчивые "кампезине", так их называли по-испански, ожидать
восторженного приема чужестранцу, да притом еврею!.. Конечно же, это было
невозможно. Не выпуская из рук свой бархатный мешочек и едва заметно
раскачиваясь, старик одними губами произносил древнееврейские слова
заклинания. В молитве Бенджамина отражалась скорбь еврея, который на склоне
лет просит Бога простить ему все то, чем он мог его прогневить. И еще старик
просил Всевышнего за свою внучку - милую и очень им любимую Софи. И
постепенно голос Бенджамина крепчал, набирал силу. На глазах у него
появились слезы и погрузившись в неистовый экстаз он отрешился от всего, что
его окружало. Перед ним стояли лишь два образа - Бог и Софи... По истечении
времени жители Мухегорды, которые остались в живых, вспоминали ту давнюю
ночь, как ночь стенаний, воплей и плача. Подобными же были и воспоминания
двоих цыган.
Хоселито был прав в одном - жители этого селения постоять за себя не
могли. Тому был ряд причин, но главная состояла в том, что деревня была
совершенно забыта королевскими чиновниками. Что здесь творится, как живут
крестьяне, да и живы ли вообще!.. - никого не интересовало в королевском
дворце. Лишь раз в году в это убогое, грязное селение являлся сборщик
подати. А жилось "кампезинос" нелегко. Селение было горное, а потому летом
здесь была нередко страшная жара и засуха, а зимой лютые морозы и ледяные
ветры. Из-за холодов часто погибали и люди, и скотина, недоедая, болея,
жители Мухегорды выглядели изможденными и понурыми. Но самым страшным горем
для них были набеги разбойников, и то, что произошло октябрьским вечером