"Марсель Байер. Летучие собаки " - читать интересную книгу автора

дымчатого стекла отражается яркий свет. И рикошетом бьет мне прямо в глаза.
- Каждая собака знает свое место. Поставили коляски! Так! Теперь кругом
марш! Да не сюда, не топчитесь за спинами у слепых. Теперь уходим, пошли
назад, сначала - последние ряды. И дальше по порядку.
Слепым ветеранам надлежит приветствовать оратора вольно, псы будут
только картину портить. Долой всякий признак немощи, фотографии в прессе
должны являть демонстрацию силы и готовности к борьбе. Наконец что-то
выстраивается. Вот уже неделю каждый божий день слепых битый час учат
приветствовать вождя и народ. Но по-прежнему жуть берет, когда их правые
руки взлетают вверх: у одних зависают параллельно земле, другие тычут рукой
в небо. А у третьих рука вообще куда-то вбок ушла и торчит перед носом
соседа. Голос шарфюрера окреп, команды следуют без передышки:
- Поднять! Опустить! Поднять! Опустить!
Мальчики из гитлерюгенда стоят на коленях и направляют руки слепых,
стараясь выстроить единый фронт. Техник докладывает:
- Громкоговорители установлены, кабели подсоединены, можно подключать
микрофоны.
Сверху знак: есть напряжение. Кто проверит звук? Только не я, ни за
какие коврижки. Но шарфюрер вдруг отменяет пробу звука:
- Теперь построим глухонемых, в самом конце. Не могут приветствовать
фюрера ликующими криками - значит, их место сзади.
Растерянные взгляды гитлерюгендовцев. Видно даже, как двое шепчутся.
Появляются глухонемые. Или мужчины, чеканным шагом ступившие на беговую
дорожку, вполне нормальны? Вдруг офицер ошибся? Может, это почетные гости?
Нет, наверное, все правильно и это делегация непригодных к службе. Какое
зрелище в предрассветных сумерках: таинственный язык жестов, причудливая
форма, до смешного тщательно накрахмаленная и выглаженная; жемчужины дождя
катятся по фракам. Немыслимые наряды, все одно - никому из них не стать
солдатом вермахта.
И что теперь, что нам, акустикам, делать с глухонемыми? Вечером они не
смогут следить за ходом торжественной речи. Но гигантская озвучивающая
установка заставит их тела содрогаться: невозможно воздействовать на слух -
не беда, уж мы до них доберемся, до самых внутренностей.
Подрегулируем аппаратуру: пусть высокие частоты ударят по мозгам,
низкие - в живот. Туда, в черные глубины подчревной области, должна
проникнуть вибрация звуковых волн.
На стадионе появились эсэсовцы, они контролируют ход подготовки. Их
черная форма, похоже, наводит на молодежь страх, мальчики переглядываются,
но не так, как в ожидании глухонемых. Кожаные сапоги, накидки от дождя и
почти неразличимые под козырьками фуражек лица. К счастью, шарфюрер успел
построить своих инвалидов. Все на исходных позициях. Тихо позвякивают
медали. Начинается репетиция со всей техникой; поднявшись на трибуну,
шарфюрер произносит в микрофон несколько слов. Как же он ревет, как
остервенело подражает фюреру, перегружая аппаратуру! И в первую очередь
собственный голос.
Разве ему неизвестно, что после крика, после произнесенной громким
голосом речи на связках образуются маленькие рубцы? Неужто ничего не знают
об этом люди, так жестоко надрывающие свои голоса, так беспечно обращающиеся
с органами речи? Наши перегруженные связки помнят все наши эмоциональные
вспышки, достаточно одной, чтобы до конца жизни голос остался меченым.