"Михаил Бутов. Мобильник" - читать интересную книгу автора

Краков, он ездил раньше - видно, прошлое отчего-то поднялось и заместило
настоящее...
Пришлось возвращаться в студенческое общежитие, где мы уже провели
прошлую ночь, где сегодня нас не ждали, где, хотя и готовы были предоставить
дармовой ночлег и могли напоить чаем, еще и кормить нас, как уже стало ясно
по вчерашнему, никто не был расположен. Здесь впервые явился на свет из
рюкзака хороший, дорогой замшевый ежедневник, куда Пудис перед отбытием
старательно вклеил распечатанные или переписал все сведения, которые могли
оказаться полезными: свои собственные старые контакты и полученные от
московских знакомых и знакомых знакомых или добытые в перерытом Интернете
адреса-телефоны всевозможных вписок - то есть неизвестных ему людей, у
которых вроде бы в том или ином городе можно остановиться на ночь, разных
общин, хостелов, анархистских и религиозных коммун, даже монастырей,
наконец, просто ночлежек для бомжей. В первый же раз, заглянув ему через
плечо, я увидел запись "деревня гомосексуалистов" - и, мягко говоря, не
сдержал возгласа удивления. На что Пудис рассказал мне, как ему случилось
останавливаться в английской тюрьме.
Замели его в Ливерпуле, куда он приехал, разумеется, чтобы побывать на
родине "Битлз"; он попал в облаву в припортовом квартале вместе с какими-то
дилерами и наркоманами. Завели в участок, быстро что-то там записали - и
отправили в самую натуральную тюрьму ждать суда. Пришлось долго, почти
сутки, преть в общей камере, и Пудис признался, что сильно уже загрустил,
испугавшись, не будет ли в Англии как в России: раз уж попался, так сиди, а
невиновные бывают только в кино про милицию. Но нет, все же разобрались
англичане: наркотиков у него не находили, документы в порядке... Однако
выпускать пришлось бы поздним вечером, в незнакомом городе, в небезопасных
местах, так что гуманный офицер охраны предложил ему разогретый в
микроволновке тюремный ужин и свободную одиночку. Ужин оказался приличным,
одиночка - чистой, Пудис с удовольствием там выдрыхся, а перед уходом еще
принял душ и пил арестантский кофе с теплыми тостами. "Английская тюрьма, -
сказал Пудис, - была бы похожа на изолятор в пионерлагере. Если бы не
обитатели".
По-моему, иногда он привирал. Не то чтобы хотел понравиться или
произвести впечатление многоопытного человека. Скорее, ему самому было
скучно без легенды. Потом о нем много чего рассказывали, но все - как
открывалось, если я старался докопаться, откуда сведения, - только с его же
слов. Стало быть, если он и врал - то последовательно и всем одно и то же. А
может, и нет, может, все так и было. Теперь не выяснишь, каверзных вопросов
не задашь. Да и тогда не хотелось.
Экзотическая деревня осталась далеко в стороне от нашего маршрута. На
Пудисову книгу я быстро приучился смотреть с должным благоговением, ее
наличие проверялось - вдруг потеряли! - по десять раз на дню, она
действительно была самым необходимым для нашего путешествия предметом, нашей
главной драгоценностью. Следующим шел весь расписанный пометками, бывавший
уже в боях атлас европейских дорог.
Но вообще эти первые, немытые, голодные и бессонные дни были для меня
по-настоящему ужасны. Даже если бы я хотел, я не мог бы заставить себя
сейчас воспроизвести те слова, какие злым шепотом посылал тогда Пудису в
спину. Я не способен был объяснить себе, как и почему я здесь оказался, куда
и зачем мы стремимся. Я паниковал. Я не понимал, как, на что мы будем