"Михаил Бутов. Мобильник" - читать интересную книгу автора

Я, в общем-то, и не соглашался. Во всяком случае, я не помню такого
момента, чтобы я говорил Пудису: да, я согласен. Я ответил ему, что у меня
нет денег, так что тема отпадает сама собой. Но Пудис выпытал, чем я
все-таки располагаю, и рассудил, что на покупку шенгенской визы через
турагентство этого хватит. Я думал, речь идет о поездке на машине, но Пудис
только рассмеялся: куда там! - автомобильное путешествие требует расходов, а
у него средств не многим больше моего. Мы двинемся разным попутным
транспортом. На мои вопросы о целях и маршруте отвечал уклончиво: так,
поболтаемся. Я считал да и считаю себя человеком вполне здравомыслящим. Но
здесь явно сработало, таинственным для меня образом, что-то помимо здравого
ума и даже сколько-нибудь отчетливых моих желаний, устремлений. В таком
путешествии, какое предлагал Пудис, меня вообще ничего не могло соблазнить.
Однако неделю спустя, вместо того чтобы топать в костюме и лондонском
галстуке проверяться на детекторе лжи, что зачем-то назначили мне в одной
привлекательной в остальном фирмочке, я шагал в толстовке и с небольшим
рюкзаком вдоль поезда на Брест по перрону Белорусского вокзала.
После того как мы купили шенгенские визы с въездом через Германию,
денег еще хватило на польские ваучеры и железнодорожные билеты до Бреста.
Добираться до границы автостопом было, по мнению Пудиса, слишком
энергетически расточительно. Путешествия по русским пространствам иссушают
ум и убивают волю, пусть этим забавляются восемнадцатилетние. Я поддакиваю:
да, пусть забавляются.
В Бресте на пропускном пункте длинная очередь. И вдруг я понимаю, что
впервые в жизни пересекаю границу по земле: даже когда мы отдыхали зимой в
Татрах, летели до Братиславы самолетом, экономили время. Пудис сказал, что
знал довольно много людей, для которых пересечение советской границы слишком
долго было возможно только в воображении и потому сделалось символом
освобождения, не только политического, но и какого-то внутреннего,
личностного. Для его родителей, например. Он запомнил, как они говорили об
этом, когда он был еще маленьким ребенком. Позже он вместе с ними вечерами
слушал шипящий приемник (под строжайшим запретом: в школе, друзьям -
никогда, никому, ничего...), истории про отважных, прыгнувших в воду с
корабля в Черном море или пытавшихся перелететь на шаре за Берлинскую стену.
Сказал, что испытал совершенно особое чувство, когда в первый и последний
раз шагал по этому вот мосту через Неман в сторону Европы пешком - как будто
это не он идет, вернее, не только он, а вместе с ним, в нем, и его родители,
и дедушки-бабушки, и все, кого он знал, помнил, прожившие жизнь взаперти и
мечтавшие о большом мире, теперь все-таки выходят на волю. Даже если
проезжаешь здесь в машине - уже ничего похожего. Но у пешеходов, к
сожалению, велики шансы попасться на глаза выслеживающим неопытных челноков
белорусским бандитам, пасущимся на польской стороне. И поди им объясни, что
взять с тебя нечего. Они и последними твоими пятьюдесятью долларами тоже
совершенно не побрезгуют. Польская полиция, ясно, в дела между русскими не
вмешивается.
Тактика Пудиса состояла в том, чтобы бродить вдоль очереди и ждать,
когда какой-нибудь поляк или белорус зазовет нас к себе в машину, поскольку
присутствие двух не имеющих собственного багажа и товаров пассажиров
позволит ему провести легально втрое больше алкоголя и табака. Мне хотелось
увидеть Брестскую крепость - я слышал, что ее руины того стоят. И мы почти
уже было решили отправиться на экскурсию, а сюда вернуться позже, вечером,