"Эрнст Бутин. Се человек (Роман-апокриф)" - читать интересную книгу автора

Иуда не видел: Равви попросил его отвести ослицу хозяину. Но не
успел Иуда, в голос проклиная заупрямившуюся ослицу и
раздраженно дергая ее поводок, на ходу поинтересоваться ценами
на самую дешевую снедь - сушеные фрукты, ячменные лепешки,
вяленую рыбу, надо же чем-то сегодня кормить и Равви, и все
сотоварищество, - как Равви появился вновь. Удивленный и
разочарованный Иуда застыл на месте: значит, в этот раз Равви не
только не совершил никакого чуда, но обошелся даже без поучений
и проповеди? А он-то надеялся - потому, возможно, и медлил
уходить, - что вскоре, совсем через малое время, выскочит из
Храма множество потрясенного и счастливого люда, возвещая, что в
Храме объявился Царь Мессия. Взволновавшаяся толпа заклокочет,
кинется в Храм, толкаясь, давясь, сминая зазевавшихся; потом
забурлит и весь Иерушалаим, ликуя, радуясь, что свершилось
обещанное пророками. И горе тогда вам, надменные ромеи, горе,
горе и смерть!
И вот - ничего этого не будет.
Сначала рухнула надежда, что народ восторженно встретит Равви,
ккогда тот будет въезжать в город. Но появления Равви почти
никто и не заметил: мало ли накануне великого праздника Песах
тащится к Храму людей. В том числе и тех, кого кто-то готов
считать посланцем Отца Небесного. Эка невидаль: каждый год
появляется какой-нибудь - а то и не один - боготворимый
сподвижниками ярый проповедник-наби. И сейчас, говорят, видели
среди паломников не то троих, не то четверых крикливых проныр,
выдающих себя за пророков. Так что - обидно, тяжело это
признавать, но... - вшествие Равви в Иерушалаим не вызвало
ожидаемого Иудой воодушевления жителей и паломников.
А ведь сделали, кажется, все, чтобы привлечь внимание: и ослицу
украсили, покрыли одеждами своими, и путь перед нею ветвями
устилали, и сопровождали Равви с пальмовыми, нарезанными на горе
Елеонской, листьями, и соответствующий псалом: "Благословен
грядый во имя Господне! Осанна в вышних! Осанна Сыну Давидову!"
распевали, и мальчишки, которым Иуда раздал последние медные
деньги, горланили во всю мочь: "Малка Машиах! Малка Машиах!", но
в толпе, среди тех, кто оказался рядом с шествием, - только
удивление и веселое любопытство: а это еще кто такой, кому это
возносят такую неумеренную хвалу? Слушая Иуду, восхищенно, с
гордостью повествующего о Равви, удивлялись еще больше. Хмыкали:
что хорошего может быть в Галилее, разве возможен оттуда пророк?

Известно ведь, что все галилеяне смутьяны и разбойники. К тому
же невежи и невежды. Не помните, что ли, поговорку: глуп как
галилеянин?
Оскорбленные назареи помалкивали, боялись, что их галилейское
произношение, грубое и неблагозвучное по сравнению с иудейским,
только вызовет новые издевательства и насмешки. А возмущенный
Иуда - неужто молва о Равви, о его добрых делах и чудесах не
донеслась сюда, хотя бы лишь из Иерихона? - рывками поворачивая
голову из стороны в сторону, огрызался: сами вы невежды, сами