"Эрнст Бутин. Се человек (Роман-апокриф)" - читать интересную книгу автора

Иуда не спеша опустился около нее на корточки и принялся лениво
ковырять в зубах шипом терновника, не отрывая глаз от ведущих в
город Золотых ворот, около которых особенно густо расположились
горластые менялы. Скоро, теперь уже совсем скоро должен
появиться Равви. И тогда...
Сладко зажмурился: представил Равви, который, как и три года
назад, вознегодует, оскорбленный таким бесстыдным торжеством
алчности, оскверняющим священные преде-лы Храма, обрушится на
продающих и покупающих, расшвыряет столы с монетами, изгонит
отсюда и нечестивцев, и их животных. Теперь у Равви все сойдет
благополучно, теперь на него не набросятся с остервенением,
чтобы выкинуть на улицу и там забить насмерть камнями, потому
что сейчас ему помогут отчаянные, готовые даже на смерть гаэлы -
мстители за кровь - люди Варравы, тоже опытного, бывалого
сикария-кинжальщика, рассредоточенные во Дворе язычников. Стоит
только Равви начать, и тогда... Иуда перевел взгляд на
громоздящуюся за небольшой мощеной площадью мрачную, сложенную
из огромных камней аспидного цвета Антониеву крепость. Между
мощными зубцами по верху ее башни взблескивали на солнце шлемы,
латы, щиты, наконечники копий ромейских легионеров.
Если в Храме начнется потасовка, вызванная гневом Равви, тогда
префект и прокуратор Понтий Пилат бросит, не раздумывая, своих
свиноедов на подавление беспорядка, чтобы он не перекинулся в
Иерушалаим и не превратился в вооруженный мятеж, как бывало уже
не раз. Ромейцы, учинив расправу в Храме, осквернят его! И -
случится неизбежное, давно и жадно ожидаемое: возмущенный
святотатством наконец-то весь народ Израилев, народ Иегошуа
Навина и Маккавеев, лучший из лучших народ взвихрится, подобно
песчаной буре, уничтожит захватчиков-иноплеменцев, как саранчу
прожорливую, час гибели которой настал, и, как прах, как мертвую
пыль, развеет врагов, сметет их во тьму внешнюю. Да будет так!
Так будет. В том, что Равви рассвирепеет, возмущенный торгашами,
Иуда не сомневался.
Вчера, когда, пробираясь сквозь толпу, вел за поводок ослицу, на
которой восседал Равви, видел, посматривая через плечо, лицо
его. Сначала оно было просветленным, благостным; потом, словно
густеющая тень набегала на него, становилось все более хмурым. А
близ горы Мориа, над которой всплывал Храм, сияя белыми стенами,
сверкая золотом бесчисленных шпилей и кровли на поднимающихся
ступенями крышах, и совсем омрачилось - здесь, вырвавшись из
зловонных, узких, переполненных народом улиц, торжище
выплеснулось на волю и, обтекая, подобно мутным, полным грязи и
нечистот, сточным водам, светлое здание Храма, плотно облепив
его лавчонками-хануйотами, пестрыми навесами, дающими
маломальскую тень, предстояло во всей своей мерзости, которая
терзала зрение видом красных от жары, потных, возбужденных лиц,
слух - ревом животных, разноголосым гвалтом, обоняние - смрадом
отбросов, навоза, гниющей зелени.
Каким был лик Равви, когда он, сопровождаемый своими оробевшими,
испуганно озирающимися галилеянами, скрылся в воротах Храма,