"Александр Бушков. Д'Артаньян - гвардеец кардинала (Книга 1)" - читать интересную книгу автора

шуточки, свернул в ворота первого же попавшегося на дороге постоялого
двора.
Именно там и развернулась бурная деятельность, ставившая целью сделать его
вступление в Париж и менее заметным, и более приемлемым для дворянина,
исполненного самых честолюбивых замыслов...
Для начала Планше был отправлен на набережную Железного лома, где к шпаге
д'Артаньяна был приделан новый клинок. Вслед за тем верный слуга был
усажен за портняжную работу - обшивать единственные запасные штаны и
камзол хозяина тем самым галуном, пропажу которого, сдается,
д'Артаньян-отец все еще не обнаружил, поскольку его единственный выходной
костюм хранился на дне дальнего сундука в ожидании каких-нибудь особо уж
выдающихся событий, ожидать коих в беарнской глуши было, прямо скажем,
чересчур оптимистично...
Потом настал черед заслуженного мерина. Он был продан первому попавшемуся
лошадиному барышнику за три экю - вполне приличную цену, если учитывать
возраст почтенного животного и выпавшие на его долю жизненные испытания.
Правда, с небрежным видом пряча в карман вышеназванную сумму, д'Артаньян
ощутил легкий укол совести, дословно вспомнив напутствия отца.
"Сын мой! - сказал тогда достойный дворянин. - Конь этот увидел свет в
доме вашего отца тринадцать лет назад и все эти годы служил нашему
семейству верой и правдой. Не продавайте его ни при каких обстоятельствах,
дайте ему умереть в почете и старости и, если вам придется пуститься на
нем в поход, щадите его..."
Всякий почтительный сын должен свято исполнять отцовские наставления, - но
д'Артаньян вынужден был признать про себя, что его отец, отроду не
бывавший в Париже, будем откровенны, плохо представлял себе тот мир, куда
отправил сына. Пуститься в поход на заслуженном четвероногом ветеране
необычного цвета было вещью прямо-таки невозможной - а скудные средства
д'Артаньяна никак не позволяли обеспечить мерину не то что "почет и
покой", но мало-мальски сытое существование...
Так что с тяжестью в сердце, но пришлось отступить от иных родительских
наставлений...
Следующим шагом д'Артаньяна стало то, что он отправил Планше подыскать
подходящую, но недорогую квартиру, а сам тем временем еще более уменьшил
свои скудные капиталы, приобретя фетровую шляпу вместо потрепанного берега
с огрызком пера, с намерением придать себе более парижский вид.
Все эти усилия, с радостью отметил он двумя часами позже, принесли плоды -
когда Планше вернулся и они направились в Париж через Сен-Антуанские
ворота, ни уличные мальчишки, ни великовозрастная праздная чернь,
наполнявшая улицы, не проявили к нашему гасконцу особого интереса, и он
понял, что может, в общем, сойти за парижанина.
- Мне вот что пришло в голову, сударь, - сказал Планше, прилежно шагавший
сзади, как и положено воспитанному слуге. - А не продать ли мне этого
самого мула? Негоже как-то на нем разъезжать, когда хозяин идет пешком...
- Ну, ты на нем не разъезжаешь, а ведешь в поводу, - подумав, заключил
д'Артаньян. - А во-вторых, могу тебя заверить, что пешком я намерен ходить
недолго. Какой-нибудь счастливый случай да подвернется, Планше, уж точно
подвернется... Долго еще нам идти?
- Не особенно, сударь, почти уже и пришли. Это место, как говорят,
именуется Сен-Жерменским предместьем, а это вот - улица Старой Голубятни.