"Владимир Абаринов. Катынский лабиринт " - читать интересную книгу автора

Спросил я Л.Ф. Райхмана и о его участии в подготовке свидетелей по
Катыни для Нюрнбергского процесса. Это отдельная тема: в одном из советских
архивов имеются протоколы заседаний так называемой правительственной
комиссии по Нюрнбергскому процессу, где Райхман фигурирует в качестве одного
из трех членов группы, работавшей с катынскими материалами; кроме него, в
группу, судя по протоколам, входили А.Н. Трайнин и Л.Р. Шейнин (подробнее об
этом ниже). Леонид Федорович ответил так:
"К Нюрнбергскому процессу я не имел ни малейшего отношения. Был еще
один эпизод, связанный с поляками: летом 1946 года (точнее не вспомню, помню
только, что на мне была гимнастерка без шинели) мне позвонил Меркулов и
предложил явиться к Молотову. Он не сказал, какой вопрос будет обсуждаться,
сказал только: "Выскажите наше мнение". Это был единственный раз. когда я
общался лично с Молотовым. Кроме Молотова в кабинете находился Вышинский.
Оказалось, что готовится решение относительно статуса бывших польских
граждан в СССР. Я высказал ряд своих соображений [93].
С Шейниным я был знаком, мы иногда встречались в одном доме, но никогда
с ним не сталкивался по службе. С Трайниным не был знаком вообще, никогда
его не видел, фамилию его я знал.
С апреля 1946 года по 6 июня 195) года (был вызван в Москву в связи со
смертью отца) я находился в западных областях Украины, где участвовал в
операциях по борьбе с оуновским бандитизмом, поэтому никакого участия в
работе правительственной комиссии по Нюрнбергскому процессу принимать не
мог. Как появилась моя фамилия в протоколах? Возможно, Вышинский назвал меня
потому, что отдел Жукова, как я уже сказал, подчинялся мне. Самого же Жукова
в 1946 году уже не было в Москве".
Зашла, конечно, речь и о только что появившейся публикации в
"Московских новостях" [94].
"Что касается опубликованного в "Московских новостях" от 21 мая 1989
года "рапорта на имя генералов Зарубина и Райхмана", то это явная фальшивка
хотя бы уже потому, что в 1940 году я имел звание майора [95]. Кроме того,
направляться такой рапорт мог только на имя начальника Главного управления
лагерей Наседкина. Единственный известный мне чекист по фамилии Зарубин
работал в это время в разведуправлении в звании, если не ошибаюсь,
капитана".
К моменту знакомства с Райхманом я плохо знал его послужной список.
Постепенно, по мере выяснения все новых и новых обстоятельств, я понял, что
имею дело не просто с очевидцем и непосредственным участником многих
интересующих меня событий, но прежде всего с неординарной личностью.
Свою карьеру он начал в Ленинграде (обладавший изумительной памятью
Леонид Федорович назвал мне даже номер своего кабинета в "Большом доме" на
Литейном - 626), занимался меньшевиками, раскрыл, в частности, "Союз
марксистов-ленинцев" [96]. До убийства Кирова атмосфера и методы работы в
"органах" были, по словам Леонида Федоровича, совершенно иными, нежели это
описывается современной журналистикой. Инициатива арестов исходила снизу,
следствие вел сам оперативный работник - это правило было принято для того,
чтобы вывести из дела агентуру. Необходимости в клевете, фальсификации
следственных материалов не возникало: при хорошо поставленной оперативной
работе человек, вызванный на допрос, "сам не знал о себе того, что знали
мы". При Ежове в "органах" работали настоящие профессионалы. Чтобы овладеть
приемами вербовки, работы с агентурой, нужно не менее 5 - 6 лет, сказал