"Владимир Абаринов. Катынский лабиринт " - читать интересную книгу автора

Райхман. С приходом Берии в структуре НКВД появились следственные отделы,
туда хлынул поток партийных функционеров, "которые умели только одно -
бить". Не удержавшись, я спросил: "Неужели при Ежове совсем не били?"
"Случалось, - хмуро произнес Райхман. А сейчас разве не случается?"
Рассказал Леонид Федорович о совещании в Москве, на котором Ежов зачитал
текст известной сталинской директивы, санкционировавшей применение пыток.
Ежов, по его словам, пребывал в полнейшем недоумении, выглядел
подавленным... [97]
Массу интереснейших деталей о довоенном прошлом Райхмана я узнал от
бывшего военного прокурора Бориса Петровича Беспалова, который в свое время
работал в шверниковской комиссии по реабилитации - по его собственному
выражению, "батрачил в рабочем аппарате". Вот, например, один из сюжетов:
"В конце лета 1939 года где-то на очень высоком уровне возник замысел
назначить Андрея Вышинского заместителем председателя СНК СССР. В связи с
этим возникла необходимость всесторонне "прощупать" кандидата, выяснить, чем
он дышит, благонадежен ли он, можно ли допускать его в общество близких
Сталину. Да и как он вообще относится к самому Сталину, не враждебно ли, не
возникнет ли у новоиспеченного заместителя главы правительства шального
желания при встрече со Сталиным садануть ему под сердце острый нож или
пустить в него злодейку-пулю.
Потребовались источники, из которых можно было бы получить наиболее
достоверные ответы на все эти вопросы. В качестве одного из источников был
избран Л. Шейнин, который относился к Вышинскому с сыновним благоговением.
был вхож в дом и, несомненно, многое знал.
Шейнин находился в то время на сочинском курорте. К нему послали
Райхмана. Почему Райхмана? Не допрашивать же Шейнина посылался сотрудник, а
на личную, сердечную, откровенную беседу, во время которой нужно будет все
вылизать из души собеседника. Делать это Райхман умел и сдал экзамен по этой
части еще в 1936 году при подготовке процесса "Антисоветский троцкистский
центр" [98]. К тому же для такой миссии, конечно же, нужен был человек,
состоящий с Шейниным в близких товарищеских отношениях, основанных на
взаимном доверии.
Райхман рассказывал: чтобы вызовом для беседы в горотдел НКВД не
спровоцировать у Шейнина сердечного приступа, ему в санаторий сообщили, что
он по ВЧ вызывается Москвой. Шейнин, конечно, почувствовал бы себя
оскорбленным при одной только мысли о том. что кто-то мог бы осмелиться
"разыграть" его таким способом, и объяснял, что встреча с Райхманом
произошла на пляже, как бы совершенно случайно.
Задушевная беседа продолжалась несколько дней и завершилась документом,
отпечатанным на машинке через два интервала на 10 или 12 страницах. Ввиду
особой секретности как самой миссии, так и содержания документа все фамилии
вписывались от руки. Подписал его Райхман. Пересказать содержание документа
я не в состоянии, а кратко и чтобы было понятно - это была молитва,
исходящая от Вышинского к божеству, имя которого Сталин".
Таким образом, знакомство Райхмана с Шейниным было отнюдь не шапочным.
Беспалов же рассказал, что в бытность свою в Ленинграде Райхмаи имел
непосредственное отношение, кроме названных, и к делу Сафарова [99], и к
делу "Московского центра" [100], и к делу "Антисоветского объединенного
Троцкистско-зиновьевского блока" [101], причем действовал столь успешно, что
звание капитана ГБ получил досрочно и чуть ли не минуя старшего лейтенанта.