"Мансур Абдулин. 160 страниц из солдатского дневника " - читать интересную книгу автора

- А, Мансур! Присаживайся, комсорг!
Наливают сто граммов шнапса, колбасу подвигают на закуску... Отказаться
бы, плюнуть и сказать: не наливайте мне этой немецкой вонищи, да все хлопцы
старше меня, герои - по два и три ордена имеют, а у меня одна медаль "За
отвагу"... Выпили. Сидим. О том о сем беседуем. Вдруг:
- Комсорг, а не против, если еще по сто?
- Можно, - говорю.
А шнапса-то никакого у них и нет больше! Начинают
театрально-вопросительно глядеть друг на друга и рыться в вещмешках: мол,
была же еще бутылка... Мне бы смолчать, а я выскочил с вопросом:
- Где брали-то?
- Во-он, - показывают. - Там еще есть. Но, правда, там фрицы
обстреливают сильно, уже двое наших не вернулись.
Сижу и соображаю: "Попался я на крючок. Меня угостили, и я угостить
должен. Не пойду - пустят слух, что струсил".
- Да не надо, комсорг, - уговаривают.
Но по интонации понимаю: "Надо". Хлопцы относились к категории лидеров
среди храбрых солдат. Тут не бутылка шнапса на кону...
От бронетранспортера со шнапсом, застрявшего на нейтральной полосе,
меня отделяет полянка в сто метров.
Я снял полевую сумку, плащ-палатку и - эх, была не была! - легко и лихо
выбросившись из траншеи, как заяц, петляя и прыгая, безостановочно несусь к
бронетранспортеру. Когда немцы застрочили из пулемета, я уже успел вбежать в
мертвую зону.
Взял из коробки в бронетранспортере две бутылки, отдышался и прикидываю
глазом. Обратную стометровку надо бежать иначе. Немцы теперь ждут меня. А
где они меня ждут? Где наши двое легли? Во-о-н они, почти у самой траншеи.
Значит, и меня в том месте сшибут. Соображай, Мансур!.. Сообразил. "Ну,
пора!" командую себе и рванулся по прямой к тем двум трупам наших солдат -
они сейчас мой конечный финиш!.. Достигаю роковой зоны - пули уже упиваются
впереди меня в землю - и падаю в ногах у трупов, как сраженный. Обмяк.
Расслабился, даже веками не шевелю, веки остались полуоткрытые, как упал,
так и лежу.
Рядом с моим носом по ботинку убитого нашего солдата ползет букашка.
Ползет себе по своим делам букашка и не понимает, что здесь война и что,
может быть, еще один человек, на которого она смотрит и не видит, сейчас
перестанет жить...
Ну, поверил уже фриц, что я мертвый? Убрал палец с гашетки?
Отвернулся?.. Как стальная пружина, взвиваюсь и в три прыжка - живой и
невредимый сваливаюсь в нашу траншею. Пулемет застрочил, да поздно...
Где же моя компания? Нету! Одна колбаса трофейная валяется... Оказалось
потом, хлопцев я тоже убедил, что лежу там мертвый на нейтралке. Все же
заела совесть, что по их вине зазря погиб молоденький комсорг, не до
угощения стало!
На другой день хлопцы смеялись надо мной, что я петлял и прыгал к
бронетранспортеру как заяц (над живым можно посмеяться), но и хвалили за
хитрость, к которой я прибег на обратном пути. Молниеносно разнесли по
батальону, что "комсорг наш не трусливый". Ну и со всеми вытекающими...
Вообще же к шнапсу, как и ко всякому другому алкоголю, я равнодушен.
Это еще с детства. Пацанами мы часто забегали на шахтный двор, где было