"Томодзи Абэ. Белая роза (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

непривлекательностью, заметно постарела и еще больше подурнела. Сын у них
рос хилым и нескладным парнем. Сравнивая свою семью с семьей Минэямы, Саи
впадал в отчаяние. Он, конечно, понимал, что Минэяма принимает столь живое
участие в его судьбе прежде всего по своей доброте. Но в то же время, думал
Саи, ему наверняка хочется выставить напоказ красоту своей жены и свою
счастливую жизнь вообще. Не исключено также, что он, в избытке наделенный
всеми благами, "подавал милостыню беднякам", чтобы замолить богов и избежать
небесной кары.
В доме Минэямы всегда бывало полно гостей-иностранцев, на первых порах
больше всего военных, и все они не переставали дивиться изяществу быта
высших слоев японского общества. Супруги Минэяма охотно их принимали.
Минэяма часто приглашал и Саи. И делал он это не только из желания
похвастать. По-видимому, им руководили и добрые намерения: хотелось угостить
приятеля изысканной едой и превосходным вином, доставать которые в те
времена было очень трудно и до которых Саи, судя по всему, был большой
охотник. Чувствуя себя чем-то вроде "бедного родственника", Саи относился к
этим приглашениям с некоторой обидой, но не отказывался от них. Больше того,
постепенно он научился использовать подобные случаи с большой выгодой для
себя.
Саи, не один год проживший в Маньчжурии, быстро сообразил, как лучше
всего развлекать иностранцев. Прежде всего следует прикидываться дурачком.
Иностранцам нравится чувствовать свое превосходство над "туземцами". И вот
однажды в гостиной Минэямы, украшенной превосходными картинами,
произведениями каллиграфического искусства и антикварными вещами, Саи, делая
вид, что захмелел, стал изображать, как он объявил, маньчжурского тигра. Он
становился на четвереньки, щелкал зубами, рычал, подпрыгивал и корчился на
полу. До сих пор гости, принадлежавшие к числу оккупантов, и хозяева,
относившиеся к побежденным, во всем соблюдали величайшую деликатность,
стараясь ничем не задеть достоинства друг друга. И вдруг такой пассаж! Одни
сначала смотрели с недоумением, другие недовольно нахмурились. Но все это
было лишь для виду. Через какую-нибудь минуту лица расплылись в улыбки,
излишняя церемонность была отброшена, манеры стали свободнее, и каждый
теперь веселился как мог.
Так как среди гостей были и женщины (иностранки и японки), Саи,
естественно, от откровенных скабрезностей воздерживался, но время от времени
позволял себе такие прозрачные непристойности, как, например, "танец
осьминога". Женщины стыдливо потупляли взор, а порой с сердитым видом делали
ворчливые замечания. Но Саи это не очень смущало: он догадывался, что в душе
почти все эти дамы весьма падки на всякого рода сальности. Среди иностранцев
были действительно высокообразованные люди и наряду с ними разные выскочки,
но и тем и другим, каждому по-своему, нравилось все, что выделывал Саи. Он
это хорошо знал по своему собственному колонизаторскому опыту. В свое время
среди японцев, нахлынувших в Маньчжурию, тоже были и люди тонкого воспитания
и разного рода скороспелые богачи, вышедшие из низов. У каждого были свои
манеры, свой вкус, но все они в равной мере искали здесь выход своим скрытым
страстям. Не говоря уже о том, что иностранцам весьма по душе, когда,
сталкиваясь с представителями побежденной нации, готовыми в угоду им
выставлять на свет свой позор, они лишний раз могут почувствовать себя
победителями и ощутить свое превосходство. А подонки из числа иностранцев в
этих случаях тешат себя мыслью, что существуют еще более низкопробные