"Александр Абердин. Летящие по струнам - скользящие по граням" - читать интересную книгу автора

Да, эти господа наверное и в самом страшном сне не видели такого
кошмара, который я немедленно вывалил им на их бедные головы. Начал я,
естественно, с православного попа, тот был мне как-то ближе по месту моего
рождения. На следующий день, после того, как я сделал заявку, сразу после
обеда полка над стальным столом разъехалась в обе стороны и на ее месте
появился большой трехмерный экран, а на нем холеный, дородный поп лет сорока
на вид с длинной, черной бородой, в которой застряли листик петрушки и
несколько хлебных крошек, а губы и особенно глаза, масляно блестели. Попяра
явно только что встал из-за стола, за которым сидел с друзьями и изрядно
принял на грудь. На мой взгляд это был как раз именно тот клиент, который
мне сейчас и требовался. Поп вальяжно кивнул и представился:
- Меня зовут отец Никодим, сын мой. Ты можешь ничего не таясь открыть
мне свою душу и поведать о печалях своих.
Внимательно оглядев попа, я тоже кивнул головой и подчеркнуто сухим
тоном сказал ему:
- Хорошо, батюшка, вы вполне устраиваете меня, а теперь приготовьтесь
выслушать мою исповедь. - После этого я глубоко вздохнул, наклонился вперед
и буквально прохрипел - Я не могу с этим жить, батюшка. Игорь каждую ночь
снова и снова сгорает у меня на глазах в зоне СВЧ-переноса энергии, а я
только и делаю, что даю ему указания, где еще он должен заварить трещины в
бронепереборке. Поймите, через эти трещины били мощнейшие потоки
СВЧ-излучения и они могли убить всех остальных гравилетчиков, которые в тот
момент не могли позаботиться о себе. Его глаза уже сгорели, он не мог дышать
потому, что легкие вдыхали раскаленный газ, но ему нужно было заварить
щелочку длиной в каких-то три сантиметра, чтобы восстановить целостность
переборки. Все десять ремонтных роботов уже сгорели, а мой друг, которого я
знаю вот уже двести сорок восемь лет, буквально с детского сада, еще
держался и мог управлять сервоприводами своего бронескафандра. Ему было
очень больно, нестерпимо больно, ведь он находился в самой настоящей духовке
и зажаривался в ней заживо, кроме него никто не мог выполнить эту работу.
Все остальные мои друзья спасали корабль и наших друзей, спящих в анабиозе,
а я его пилотировал, продираясь сквозь гравитационные вихри, которые били по
корпусу, словно гигантские молоты, отчего разлетались вдребезги люки и
переборки. Мой друг погибал у меня на глазах и хотя не я его послал в
реактор, он сам в него помчался, виноват в этом был именно я, ведь мы давно
уже отлетали свое и могли списаться со службы.
Стоило только мне сделать паузу, как поп осенил меня крестным знамением
и елейным тоном сказал:
- Сын мой, воин, положивший живот свой за други своя...
Тут я действительно не выдержал и заорал на него:
- Заткнись, сволочь! Мой друг еще не умер! Большая часть его головного
мозга и две трети спинного сохранились и сейчас находятся внутри нашего
корабельного робохирурга, а эта машина не пострадала. Он жив! Понимаешь ты
это, жив! Робохирург поддерживает жизнедеятельность мозга Гарика и клетка за
клеткой выращивает его нервную систему, а затем он вырастит его скелет,
внутренние органы и мышцы, и тогда мой друг, наш друг и брат, выйдет из
него, чтобы на десять лет загреметь на каторгу. Поэтому не говори мне о том,
что он умер героем. Это в моих воспоминаниях Игорь умирает в жутких
мучениях, но в моем сознании он продолжает жить и бороться за свою жизнь
потому, что мы все без него осиротеем. - Поп оторопел от моей отповеди и