"Александр Абердин. Летящие по струнам - скользящие по граням" - читать интересную книгу автора

встал, наверное, чтобы уйти, но я рявкнул еще громче и теперь уже
командирским тоном - Сидеть! Слушать и не перебивать меня! Только посмей
уйти, жирный, ленивый наземник, я тебе такую жизнь устрою, что ты у меня
взвоешь. Ты должен выслушать все, чтобы понять всю мою боль, всю нашу боль и
почувствовать, как несправедливо с нами поступили.
После этого я терзал отца Николая своим рассказом о самых страшных
четырех минутах и семнадцати секундах своей жизни целых четыре часа и он
ушел из той комнаты, в которую вошел, чтобы поговорить с заключенным по
душам, весь белый от ужаса и даже не попрощался со мной. Ну, что же, это
было мое самое сильное оружие и я применял его без малейшей жалости. На
следующий день уже католический священник, отец Иоганн, бледный, как
полотно, смотрел на меня с ужасом в глазах и по его лбу катились крупные
капли пота. Точно такому же испытанию я подверг остальных четверых попов и
под занавес обрушил то же самое на голову нагловатой и бойкой
дамочки-психолога, которая ушла из комнаты для собеседований рыдая. Ну, а
как только я провел первую психическую атаку, то тут же сел и накатал по
толстенной жалобе на всех шестерых священнослужителей и на
дамочку-психолога, раскритиковав их в пух и прах и за петрушку в бороде, и
за слишком холеный вид, и за неуместно прозрачную блузку, причем в очень
жесткой форме и снова потребовал встречи с ними, а также с начальником
тюрьмы. Ее я мог потребовать только раз в три месяца. Вместе с тем я мог так
же терзать его заместителей по разу в месяц, а вместе с ними истязать своими
симптомами каждую неделю тюремного лекаря.
Все остальное время я проводил занимаясь физическими упражнениями и
даже купил себе в тюремной лавке муляжи различных мечей, боевых шестов и
прочих орудий убийства. Наверное за мной очень внимательно наблюдали, раз
так и не допустили ни одной очной встречи с живыми людьми, а через некоторое
время, когда я ударом кулака прогнул стальную столешницу, даже тюремные
роботы, выводя меня три раза в неделю на два часа в тюремную оранжерею на
прогулку, держались от меня на втрое большей дистанции и всегда держали
манипуляторах наготове пару пистолетов с ловчими сетями. Ну, как раз с
роботами мне было не привыкать работать очень жестко. В общем я заставил их
себя уважать за эти десять месяцев, но что самое приятное, за это время
сменилось уже семь психологов, одиннадцать попов и два заместителя
начальника тюрьмы. Сам он держался, но я так думаю, что второго трехчасового
разговора со мной ожидал с ужасом, так как после первого он тоже сильно
взбледнул с лица.
Нечего даже говорить о том, что количество жалоб, заявлений, прошений и
прочих писулек, исходивших от меня, увеличивалось чуть ли не в
геометрической прогрессии, а ведь их все бюрократическая машина была просто
обязана прочитать и дать мне хотя бы отписку в качестве ответа. Всего за три
часа работы на компьютере я умудрялся набить такое количество текста, что
это не снилось ни одному борзописцу во всем Земном Союзе Галактики. При этом
я еще каждый день готовился к побегу, а для этого мне требовалось узнать
расположение помещений в том тюремном боксе, в котором кроме моей находилось
еще как минимум девять одиночных камер. Для этого я прежде всего отточил до
полного совершенства контроль над собственным организмом и занялся совсем уж
невообразимыми вещами, стал провоцировать рост различных опухолей и отказы
внутренних органов для того, чтобы меня раз в две, три недели вывозили из
бокса на обследование в главный медицинский корпус. Во время таких