"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Глаза века (Сборник "Мир приключений")" - читать интересную книгу автора

- А Моссовет и совсем не похож. Он почему-то другого цвета и ниже.
- Это не Моссовет, а дом генерал-губернатора, - сказал я хмуро.
Но Володька уже смотрел в другую сторону, где в глубине площади
знакомый темно-серый куб института Ленина исчез, уступив место
желтопузому, приземистому зданию Тверской полицейской части с высокой
пожарной каланчой. Сбоку подымалась гостиница "Дрезден", глядевшая на нас
частыми узкими окнами на фоне темно-бурой, пятнистой от дождей штукатурки,
а посреди площади прямо на нас мчался длинноусый, с расчесанными
бакенбардами Скобелев, обнажив длинную генеральскую саблю. Он казался
крупнее Юрия Долгорукова, может быть, потому, что стоял ниже, лишь слегка
подымаясь над окружавшими его шипкинскими героями.
А пролетка уже мягко катилась по деревянным торцам, которыми была
вымощена эта часть Тверской улицы. Проплыли мимо почти не изменившиеся
витрины Елисеева, грязно-розовые монастырские стены на Страстной площади,
вывеска "Русского слова" над сытинским домом, угрюмый пролет Палашовского
переулка. Те же дома, но выглядевшие новее и моложе, но страшно
изменившиеся, словно отраженные в воде, в убегающей реке времени,
замутненной там, где память слабела.
Я остановил извозчика на углу Пименовского переулка - хотелось подойти
пешком к знакомым воротам, пройти мимо кондитерской Кузьмина и
писчебумажного магазина, который запомнился так цельно и ясно, словно
видел я его только вчера. А сейчас он показался мне совсем другим - меньше
и невзрачнее, с несмываемым слоем пыли на стекле и серенькой вывеской,
съехавшей набок и засиженной голубями. Я заглянул и окно поверх пирамиды
тетрадей и блокнотов, пытаясь разглядеть, не стоит ли за прилавком Сашко,
но сквозь пыльное стекло ничего не увидел. Володька тотчас же разгадал мое
движение.
- А ты никогда его не спрашивал, в какой он партии?
- Нет, - вспомнил я, - никогда.
- Зря.
Я действительно не спрашивал об этом Сашка. То, что казалось главным,
обязательным для Володьки, мне тогда просто не приходило в голову. Хотя
именно в то воскресенье мне нужно было знать о Сашке гораздо больше того,
о чем я знал или догадывался. Тогда, вероятно, события этой истории пошли
бы совсем по-другому.
А сейчас я возвращался к их истоку. Мы прошли мимо крохотной
кондитерской с подсохшими пирожными на витрине, свернули в темноватый
туннель ворот и вышли в похожий на каменное ущелье двор с клочком
облачного неба над головой. Я никогда не любил этот двор и сейчас лишь
мельком и с отвращением оглядел эту угрюмую асфальтовую пустошь, укравшую
у меня добрую половину детства.
По узкой каменной лестнице, которую так редко мели и еще роже мыли, мы
поднялись на четвертый этаж - я с затаенной дрожью, Володька с алчным
ликующим любопытством, - и у самой обыкновенной двери с облупившейся
краской на филенках я решительно нажал костяную кнопку звонка.


Дверь открыл гимназист чуть пониже Володьки, с начищенной до блеска
пряжкой ремня и двумя сверкающими никелем пуговицами на воротнике
форменной рубахи - тогда их еще не называли гимнастерками. Вихры его были