"Анатоль Абрагам. Время вспять, или Физик, физик, где ты был " - читать интересную книгу автора

допустимая вольность". - "Но, господин учитель, в предыдущей фразе сказано,
что они все надели белые одежды", - возразил я.
В том же году я отказался от изучения греческого языка, что навсегда
развело меня с гуманитарными науками. Это был совершенно безрассудный шаг,
первый из длинного ряда аналогичных в моей жизни. Но тому были свои причины.
С первого урока я страшно невзлюбил учителя греческого языка. Я не переносил
его гримас и нервного тика, но не посмел рассказать маме настоящую причину
моей неприязни к греческому и постарался убедить ее, что изучение его было
бы для меня потерей времени, которое лучше употребить на более важные
предметы. В свое время мама изучала латынь, но греческого она совсем не
знала. Поверив мне, она пошла просить директора о моем переводе в другой
класс. Директор не разделял моей антипатии к греческому, и бедная мама
вынуждена была сочинить ему про мое слабое здоровье, чтобы добиться
обещанного мне освобождения. Узнав о моем переводе, учитель греческого
сообщил мне между двумя гримасами, что сожалеет о моем уходе, так как я
казался ему предназначенным для изучения этого предмета.
Уроки французской словесности привлекали меня меньше, чем латынь, но я
охотно писал сочинения на разные темы. В пятом классе, т. е. через два года
после приезда во Францию, хотя я считал себя уже стопроцентным французом,
маленький инцидент показал мне, что я явно преувеличивал. Помню, нам задали
сочинение на тему "Деревенские крестины" (католические, конечно). Я был,
безусловно, прекрасно подготовлен всем своим прошлым к описанию этого
обряда, но решил собрать кое-какие дополнительные сведения у своих школьных
товарищей, которым случалось присутствовать при таких событиях. Один из них
сказал мне: "Малышу делают омовение (lavement) святой водой". В этом не было
для меня ничего странного, и я так и написал в своем сочинении. Откуда я мог
знать, что, хотя слово "lavement" действительно буквально означает
"омовение" и происходит от глагола "laver", т. е. - мыть, у французов оно
употребляется в одном единственном смысле, а именно... клизмы. Я убежден,
что моему товарищу просто захотелось сострить и ему и в голову не пришло,
что я мог не знать смысла этого слова. К сожалению, это не пришло в голову и
учителю. Он обвинил меня в кощунственной насмешке над обрядами, которые даже
неверующие (такие, как я) обязаны уважать. Я не знаю, поверил ли он моим
уверениям в невинности, но главное - никто из учеников им не поверил, и я
заработал на этом незаслуженную репутацию остряка и хулигана.
Начиная с четвертого класса, но, в основном, во втором и первом классах
(напомню, что во французской школе отсчет классов идет в обратном порядке),
мы часто писали сочинения, и хотя я успешно справлялся с ними, но не любил
это занятие. Я быстро научился разным фокусам, которые позволяли накатать
достаточно пошлостей, почерпнутых из учебника литературы, чтобы получить
приличную отметку, не утруждая себя серьезным чтением оригинальных
произведений, но я ненавидел и презирал это занятие.
Нас поощряли посещать по четвергам (в те времена это был выходной день
в школе) дневные спектакли классиков в народном театре Трокадэро. Старый
Трокадэро (снесенный в 1937 году) был замечателен своей странной акустикой:
там было такое эхо, что, если вы пропустили реплику, была вторая и даже
третья возможность ее услышать. Я помню знаменитый стих Корнеля "Чтоб он
погиб" ("Quil mourut"), который обошел зал несколько раз.
Изучение французской литературы в старших классах - одно из моих самых
неприятных воспоминаний. Мало сказать, что оно меня ничему не научило, оно