"Анатоль Абрагам. Время вспять, или Физик, физик, где ты был " - читать интересную книгу автора

которых по-русски ни я, ни мой словарь не знаем. Я начал робко поигрывать в
футбол на школьном дворе и стал счастливым обладателем велосипеда, на
котором упражнялся на тихой улице, где мы жили. Как ни странно, я преуспевал
в том, что во Франции презрительно звалось "наукой ослов" - в чистописании
(как и Гамлет, судя по тому, что он рассказывает другу Горацио, хотя чего
только он ему ни рассказывает). Вооруженный стальным пером, я радостно
выводил толстые и тонкие штрихи и вышел первым в последнем испытании
благодаря фразе "Гош усмирил Вандею". Я долго хранил эту работу - мои
прописные Г и В были само совершенство.
Могу поздравить себя с тем, что приехал во Францию, не зная ни слова
по-французски, ибо уверен, что именно этому я обязан тем, что сразу
заговорил по-французски без малейшего акцента. Например, покойный Набоков,
которого я однажды слышал по французскому телевидению и который прекрасно
знал язык, говорил с легким акцентом, хотя в детстве имел французскую
гувернантку, говорил дома по-французски, а в эмиграции жил много лет во
Франции. Итак, за год я наверстал свое опоздание. Правда, не совсем, в
шестой класс я поступил в одиннадцать лет вместо десяти. Господи! Что это по
сравнению с тем, что обстоятельства еще готовили мне! Это опоздание я легко
наверстал, перескочив из четвертого класса во второй.
Я сделался мальчиком, как все, хорошо учившимся, разделявшим игры и
забавы своих товарищей, одним словом, вполне освоился. И все-таки я смутно
подозреваю (если не тогда, то теперь), что каким-то образом (не знаю, хорошо
это или плохо) стал более заурядным, чем прежде. Это было первым, но далеко
не последним переломом в моей жизни.


Золотая пятилетка


Капитолий

Туалеты и прически. - Перевод с латыни как ключ к науке. - Белые
одежды. - Отказ от греческого или опрометчивое решение. - Крестины.
Литературные сочинения или болтовня. - Переменчивая математика. - Физика
наконец! - Страсть быть первым
На следующий год я поступил в ближайший к нам лицей Бюффон. На улице
Фремикур, по которой я ходил в школу, находился громадный гараж для такси и
было не менее двадцати бистро. За ней следовал бульвар Гарибальди, где жило
тогда немало марокканских рабочих. Раз, возвращаясь домой по бульвару с
товарищем, "взрослым" пятиклассником, мы прошли мимо низкого здания, перед
которым стояло несколько марокканцев. "Что они тут делают?" - спросил я.
"Ждут, когда бордель откроют", - сказал он и захихикал. Я тоже хихикнул, а
придя домой, спросил маму, что такое "бордель". Она не знала. Я поискал это
слово в своем маленьком словаре, но его там не было. В гостях у дяди Давида
я заглянул в его большой словарь и нашел: "публичный дом". Не думайте, что
этот ответ поставил меня в тупик. Я как раз в это время читал "Воскресенье"
и знал, что "публичный дом" - это то место, куда попала Катюша Маслова. Я не
знал точно, что это такое, но догадывался, что там шумно и некрасиво
веселились. Как мало это было похоже на терпеливое, грустное и безропотное
ожидание тех марокканцев на тротуаре!