"Анатоль Абрагам. Время вспять, или Физик, физик, где ты был " - читать интересную книгу автора

математика, или, вернее, ее скромная сестричка - арифметика. Я прекрасно
считал в уме и обожал задачи по арифметике. Метрическая система еще не
успела войти в наши учебники, и разнообразие старых единиц длины (верста,
сажень, аршин, вершок, дюйм), поверхности (десятина), веса (пуд, фунт,
золотник, доля) и т. д... давало авторам учебников повод для бесконечных
упражнений в переводе одних единиц в другие.
Задачи с кранами, через которые вода вливается или выливается, столь
любимые французскими учителями, встречались редко (нехватка ванн?) так же,
как и встречи поездов, вышедших из пунктов А или В (преобладание
одноколейных дорог?). Чаще всего встречались задачи, где "некто" (это слово
встречалось чаще всего в учебниках арифметики), купив чаю двух сортов,
различных по качеству и цене, перемешивает их в известных пропорциях перед
продажей по данной цене. Обыкновенно задавался вопрос: какова будет его
прибыль? (Идеологическая непристойность подобных вопросов, очевидно,
унаследовайных от дореволюционных учебников, по-видимому, не смущала
авторов.) Гораздо труднее были задачи, где указывались прибыль купца и вес
смеси и надо было определить пропорции смеси. Я изловчился их решать с
помощью хитроумных, но многословных рассуждений вроде: если бы "некто"
сделал бы то-то..., он получил бы столько-то..., но тогда бы... и т. д...
Когда, гораздо позже, я дошел до алгебры, механическое решение таких задач с
помощью двух уравнений с двумя неизвестными меня коробило, как конвейерное
производство могло бы оскорбить старого мастера-кустаря. Если я добавлю, что
игра на рояле, рисование, пение и танцы, считавшиеся более или менее
обязательными элементами образования интеллигентного мальчика, для меня были
просто недосягаемы, то этим завершу перечень своих способностей и жизненных
интересов. Впрочем, скажу еще, что у меня была прекрасная память: мне
достаточно было прочесть стихотворение пару раз и перечесть его еще раз
перед сном, чтобы бойко декламировать его на следующее утро. Как видно,
несмотря на кое-какие пробелы начального образования, я был хорошо вооружен
для школьных успехов.
В школу я начал ходить только в восемь лет. Почему так поздно, я не
помню. Возможно, ввиду моего буржуазного происхождения, из-за жестокой
нехватки учителей были затруднения с приемом меня в школу. В то время дети
пролетариев (или считавшиеся таковыми) принимались в первую очередь. Но я не
могу за это поручиться. От шести до восьми лет я учился дома частным
порядком с учительницей, которая приходила ежедневно и занималась со мной
два часа. Звали ее Вера Семеновна (фамилию я забыл). Я был к ней очень
привязан и провел с ней два счастливых и плодотворных года.
В первый день она принесла с собой букварь с загадочным заглавием
"Охота пуще неволи", над которым я долго ломал голову. Она научила меня
прилично писать, правда, не без труда, так как у меня был ужасный почерк,
обучила меня грамматике и синтаксису, заставила выучить наизусть большое
число стихов и научила писать сочинения. В мое чтение, о котором я уже
рассказывал, она мало вмешивалась. По арифметике она задавала мне много
задач, которые я вскоре стал решать быстрее нее.
Осенью 1923 года я поступил в школу и ходил туда до весны 1925 года.
Школа находилась в Кисловском переулке, где я тщетно пытался отыскать ее во
время последней поездки в Москву в 1987 году. Ни один старожил на этой улице
ее не помнил. В 1966 году была переиздана в России книжка, впервые вышедшая
в свет в 1927 году, "Дневник Кости Рябцова". Герой - Костя Рябцов -