"Анатоль Абрагам. Время вспять, или Физик, физик, где ты был " - читать интересную книгу автора

сужались в талии. Ничего подобного я никогда не видел в жизни. Это была одна
из тайн, к которой мой пытливый ум так и не подобрал в то время ключа.
Так обстояло дело с общим образованием. Любовь же к науке пробудила во
мне "Детская энциклопедия", которую я получил в подарок, когда мне
исполнилось семь лет. Перевод (или, вернее, переложение с английского),
вероятно, вышел в свет до революции, если судить по качеству бумаги, а также
по старому правописанию (хотя на этот счет мои воспоминания смутны). Она
состояла из восьми томов, от ста пятидесяти до - двухсот сграниц каждый,
обильно иллюстрированных и посвященных всем природным явлениям: от
астрономии до биологии (хотя последняя называлась иначе - жизнь?), с
объяснениями грозы, града, радуги, кипения и таяния, подъема воздушных шаров
горячим воздухом и т. д... Я узнал, что свет идет от Солнца до Земли восемь
с половиной минут и что болезни передаются нам крошечными существами,
называемыми микробами, бациллами или бактериями. Тщетно пытался я определить
для себя разницу между этими тремя типами малюсеньких врагов человека.
Я прочел, что самое полезное и питательное блюдо - это сливки (о
которых, кроме того, что у Лариных их "мальчик подавал", я не имел понятия),
затем масло, яйца. (Про холестерин авторы энциклопедии тогда, очевидно, еще
не слыхали.) Несмотря на то, что и масло и яйца были тогда в Москве дорогой
редкостью, я их терпеть не мог, вероятно, потому, что, когда их удавалось
достать, меня заставляли их есть. Во Франции я к ним привык и даже полюбил
во время германской оккупации, когда они совершенно исчезли, а также после
их возвращения с уходом немцев, когда врачи начали обвинять их во всех
грехах: "Запретный плод им подавай!"
Благодаря энциклопедии я понял, почему молния видна до того, как слышен
гром, как можно убедиться в том, что земля круглая, и почему австралийцы,
которые стоят вверх ногами, не падают вниз. Я думаю, что именно там я
впервые встретил и не без труда переварил мысль об относительности таких,
казалось бы, незыблемых понятий, как "верх" и "низ". Но округлость земли
только перенесла в пространство задачу о "конце мира", которая меня иногда
тревожила (и которая, как я понимаю, еще тревожит космологов сегодня).
Иногда я бывал не согласен с моей возлюбленной энциклопедией: она объясняла,
почему выстрел производит звук "паф", когда все прекрасно знают, что это
звук "бум" или, в крайнем случае, "пум".
Была глава об оптических иллюзиях, которая меня приводила в восторг. В
ней были описаны очень простые опыты из забавной физики, которые, несмотря
на то, что я прекрасно понимал их принцип, в моих руках почему-то не
удавались. Об одном опыте я храню горькие воспоминания: в энциклопедии было
написано, что можно, не опасаясь пролить воду, перевернуть стакан,
наполненный до краев водой и прикрытый листком бумаги, - атмосферное
давление должно с избытком компенсировать земное тяготение. Логичность
объяснения и простота - опыта убедили меня воспроизвести его, к сожалению,
над столиком из красного дерева. Отказ атмосферного давления исполнить свою
обязанность вызвал гнев моего отца и мог бы навсегда отбить у меня охоту к
физике. Может быть, именно отсюда у меня до сих пор некоторое недоверие к
предсказаниям теории. Я выразил это чувство много лет спустя в моей
вступительной лекции в Коллеж де Франс, говоря о "божественном сюрпризе
увидеть явление, предсказанное теорией там, где оно было предсказано, и
таковым, как предсказано".
Другой областью науки, где я себя чувствовал на высоте, была