"Анатоль Абрагам. Время вспять, или Физик, физик, где ты был " - читать интересную книгу автора

заседаний председатель сообщил, что Коллеж (я буду в дальнейшем так его
называть для краткости) получил приглашение прислать представителя на
международный конгресс по ономастике. Я поднял руку и заявил, что охотно
поеду, если мне объяснят, что это такое, вызвав взрыв негодования у
представителей гуманитарных наук ("литераторов", как мы их называли) и взрыв
зосторга у представителей точных наук (так называемых "научников").
Председатель объяснил мне (и остальным "научникам"), что ономастика - отдел
языкознания, изучающий собственные имена.
Итак, у меня были сильнейшие предрассудки насчет собственных имен или,
вернее, насчет букв, из которых они были составлены. Буквы Л, M, А, Р, Ф, Г
я считал благородными, О, П, К, Ш, Б - низменными, остальные - нейтральными.
(Для Фальстафа, наверное, это и сыграло свою роль.) Возникал конфликт с
моими любимыми авторами, когда они называли любимых мною героев
отвратительными именами. Когда у героя было два имени, как, например, Шерлок
Холмс, я их рассматривал как две различные личности: я обожал Холмса и
ненавидел Шерлока. Чтобы бороться с этим наваждением, я выдумывал
бесконечные истории, основанные на прочитанном или выдуманные, чтобы
придумать новые имена для своих героев; долгое время одного из них я звал
Гар. Все мои истории, которые я обыкновенно рассказывал себе перед сном,
имели одну общую черту, которую я потом встречал у многих авторов
приключенческих романов, в частности у Жюль Верна: в опасной и враждебной
обстановке (среди морозов, диких зверей, кровожадных дикарей или
ожесточенных преступников) положительные герои всегда ухитряются создать
вокруг себя атмосферу безопасности и даже уюта, которую внешние опасности и
катастрофы еще более усиливают.
Окном во внешний мир являлись также собрания толстых журналов в
переплете, из которых я черпал много интересных сведений. Один из них под
названием "Новь и Мозаика", простираясь от 1880 до 1910 года, стремился
одновременно развлекать и воспитывать своих читателей. Там был
Военно-морской отдел, где можно было найти сведения о новых изобретениях,
например, о пулемете или, как они его называли, "митральезе" Максимса, и о
бронированных военных кораблях, которые называли "мониторами". Был
специальный номер, посвященный юбилею королевы Виктории (1837-1897). Там
подробно перечислялись родственные связи между царствующими домами
Великобритании и России, рисовалась внушительная картина успехов британской
техники и, главным образом, британского флота за эти шестьдесят лет.
Были также юмористические рисунки, надписи к которым я не всегда
понимал или понимал по-своему. Помню один рисунок, где я впервые столкнулся
с проблемой, с которой впоследствии встречался не раз: "обращение времени".
Рисунок (или, вернее, серия рисунков) представлял чикагскую полностью
механизированную колбасную фабрику. Потребитель приводил свинью, вводил ее в
отверстие с одной стороны машины и получал с другой стороны груду колбасных
изделий - сосисок, окороков и т. д... Передумав, он засовывал колбасные
продукты обратно в выходное отверстие, и из входного отверстия снова как ни
в чем не бывало появлялась та же свинья, виляя хвостиком. Хорошенько
подумав, я решил, что картинка лгала: фабрикант, который обещал подобное,
был жуликом, а покупатель, способный поверить в такую чепуху, болваном.
Были в этих журналах и дамские моды. Многочисленные иллюстрации,
включая рекламу, представляли дам в широчайших шляпах, украшенных пухом и
перьями, облаченных в длиннейшие юбки и манто, которые совершенно невероятно