"Дэниел Абрахам. Предательство среди зимы ("Суровая расплата" #2)" - читать интересную книгу автора

Маати.
Свет фонаря отражался от воды, играл бликами на лице распорядителя. Тот
постепенно начал понимать, на что намекает Маати. Семай кашлянул. Маати
молча, не шевелясь, ждал: распорядитель шахты вполне годился на роль
пособника. Однако в чертах мастера не таилось ни злобы, ни осторожности -
лишь медленное озарение человека, который не подозревал о тонкостях
преступления.
- Вы хотите сказать, что мой подъемник сломали специально, чтобы
заманить сюда Биитру? - наконец произнес распорядитель.
Маати предпочел бы не видеть рядом Семая и андата: такие сделки лучше
заключать наедине. То время пришло, надо идти вперед. Ладно хоть слуги были
далеко и не могли расслышать тихих слов. Маати вытащил из рукава письмо и
маленький, но увесистый кожаный мешочек и вложил все это в руки удивленного
мастера.
- Если обнаружится виновник, я бы очень хотел с ним побеседовать прежде
утхайема и главы вашего Дома. В письме написано, как меня найти.
Мастер спрятал мешочек и письмо, склонясь в позе благодарности. Маати
махнул рукой. Семай с андатом хранили поистине каменное молчание.
- А как долго вы трудитесь в шахте? - спросил Маати притворно
оживленным тоном. Они направились к выходу, слушая рассказы горняка о годах,
проведенных под землей. Когда Маати вышел на свет из длинного покатого горла
шахты, его ступни совсем онемели. Поэтов с андатом ждал паланкин -
двенадцать сильных рабов были готовы отнести всех троих обратно во дворцы.
Маати остановился, выжал воду из полы халата и порадовался, что над головой
безбрежное небо, а не глыба камня.
- Так какое поручение дал вам дай-кво? - спросил Семай, пока они
садились в паланкин. Его голос прозвучал как ни в чем не бывало, но даже
андат смотрел на Маати как-то странно.
- Дай-кво предполагает, что в вашей библиотеке найдутся некие старые
фолианты, которых нет у него. Что-то про грамматику первых поэтов.
- А-а, - протянул Семай. Паланкин поднялся; носильщики понесли его,
слегка покачивая, во дворцы. - И все?
- Конечно, - ответил Маати. - Разве этого мало?
Он понимал, что не убедил Семая - что ж, ничего страшного.
Первые дни Маати изучал город, дворы, чайные. Дочь хая познакомила его
с более молодым поколением знати, а поэт Семай - с теми, кто постарше.
Каждый вечер Маати бродил по разным улицам города на жгучем весеннем ветру,
кутаясь в теплые шерстяные одежды с плотным капюшоном. Он многое узнал о
придворных интригах: какие Дома выдают дочерей в другие города, какие спорят
друг с другом по всякому поводу - обо всех каждодневных войнах тысячи
потомков одной семьи.
Где только можно, Маати называл имя Итани Нойгу, присовокупляя, что это
старый друг, который может быть в городе, и что он очень хотел бы с ним
увидеться. Конечно, нельзя было говорить, что это имя Ота Мати выдумал себе
в Сарайкете - да Маати и не хотел бы выдавать Оту. Чем дальше, тем меньше он
знал, что делать.
Его прислали сюда, потому что он был дружен с Отой, может предсказать
его поведение, узнает его при встрече. Что ж, это ценно, но вряд ли
уравновесит неопытность сыщика. Проведя годы в селении дая-кво за
незначительными заботами, расспрашивать людей не научишься. На эту роль