"Геннадий Абрамов. Спорыш (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Спустились в известном волнении вниз. Свист храпной, клекот. Двери
настежь. Нахальные сороки хлебные корки клюют. У порога галоша одинокая.
Стекла мелко дребезжат.
Так и есть - это Мироныч, ночку погуляв, с устатку в глубоком
беспробудном сне прихотливые извилистые трели на диване издавал. Голый,
неохватной рыхлой задницей кверху, в одном неправильно надетом ботинке.
- Ну и ну, - дивилась Елена. - Кто ж это в целом свете выдержит? Теперь
мне понятно, почему они его из дома под любым предлогом выпроваживают.
- Полагаю, не только поэтому, - писатель сказал. - Но заметь. Насчет
непереносимой насосной завертки, гадкие люди, даже не предупредили.
- Я им припомню.
- Давай кувырнем его, что ли? А то на этот необыкновенный концерт вся
деревня сбежится, включая свиней и быков.
- Пожалуйста, без меня, - отказалась Елена. - Тяжести таскать мне уже
возраст не позволяет. Да и шулята старческие лицезреть по приговору суда не
заставишь.
- Вот как?
- К тебе не относится.
Она ушла на веранду завтрак готовить, а писатель Мироныча в одиночку на
бок перевалил, дабы звуки приманчивые пресечь. Пледом укрыл.
Едким густым перегаром от него так несло, что с ног сшибало.
На какое-то время установилась забытая тишина. Однако вскоре дипломат
забулькал, зачавкал, вроде как заворчал недовольно и самолично вновь на пузо
улегся. Видно, так ему было сподручнее окружающим нервы трепать.
- Осел упрямый, - непочтительно писатель сказал. Прикрыл поплотнее
дверь и тоже ушел, бросив дипломата на произвол судьбы.
Сколько-то часов спустя, когда солнышко вовсю землю грело, а писатель с
женой, заметно событиями удрученные, в саду копошились, вновь явился не
запылился бесстыжий Батариков.
- Здрасьте, люди любезные, - издали поздоровался. Он был с мешком
какой-то травы за спиной, странно одет, будто в тесное детское, и в одной
галоше. Губы его были разбиты в кровь, под глазом назревал солидной величины
синяк, и левую руку он держал осторожно под грудью, не иначе как вывихнул.
Однако, когда Елена к нему подошла, замурлыкал, как с соблазнительной
медсестрой тяжко раненный.
- Красавица наша, Елена премудрая. Свет очей сельских. Звезды вас в
подарок прислали. Безоговорочно. Извините, это опять я вам надоесть зашел.
- Вы за галошей?
- А, - растерялся Батариков. - Неужто здесь?
- Вы опустите мешок-то. Неудобно.
- Пустяки, - сказал Батариков, однако мешок с плеч снял.
- Вот ваша пропажа. Я ее вымыла.
- Напрасно, чудесная, еще мыть ее, и так бы сгодилась. А я уж с ней
распрощался.
Они помолчали. Батариков галошу, навсегда было потерянную, нацепил и
просяще и грустно на Елену уставился. Она, конечно, догадывалась, зачем он
явился, а вид делала, что ей невдомек.
Тогда Батариков приступил:
- А друг мой? Живой?
- При смерти. Слышите?